Ящик Пандоры. Книги 3 – 4
Шрифт:
Подойдя к шкафу Лауры, он не сразу открыл его. Собравшись с духом, он это все-таки сделал. Многого из ее одежды не хватало. Это заставило его вернуться в ванную и осмотреть подставку у зеркала. Исчезла ее косметика и туалетные принадлежности.
Со вздохом, – уже, собственно, только «ради очистки совести», – он заглянул в шкаф в коридоре. Исчез один из чемоданов.
Странно, но первым делом ему пришла в голову мысль о том, что ей, пожалуй, было очень тяжело тащить его. Она ведь такая маленькая и хрупкая…
Он услышал свист кофейника.
С чашкой в руках и в халате он бесцельно бродил из
Ничего в квартире не изменилось. Если не считать спальни, в которой, судя по всему, произошло настоящее побоище, остальные комнаты оставались в полном порядке. Каждый стул, каждая вазочка были на месте. Кухонные шкафы, одежные… Все было на месте.
Внезапно он понял, зачем ходит по комнатам и что пытается отыскать. Записку.
Ее нигде не было видно. Она даже не оставила ему записки. Она просто взяла и ушла.
Вернувшись на кухню, он выплеснул остывший кофе и налил себе горячего. Помешивая в чашке сахар, он начал размышлять над отсутствием жены и смыслом всего увиденного. Он поудобнее устроился у окна, закрыл глаза и стал ожидать результатов борьбы аспирина с чудовищной дозой спиртного яда, который он влил в себя накануне.
Он глядел в окно и старался не обращать внимания на хрипы, которые вырывались из его горла вместе с дыханием. Его равнодушный, машинальный взгляд скользил по парку, по верхушкам деревьев, по лужайкам и холмикам. Парк выглядел сонным. Утреннее небо отливало серым. За парком просматривался Ист Сайд. Во многих домах еще горел свет. Скоро его погасят и город проснется.
Кофе прошло по его внутренностям, словно огонь. Ему сразу стало дурно, но он справился с этим, глубоко дыша. Стенки пищевода обожгло горячим напитком, а они уже были обожжены спиртным.
Сильнее болела голова и поврежденный глаз. Слава Богу, что он сидел, потому что ноги совершенно ослабли. Он вновь почувствовал душевное смятение и растерянность. Пытался не напрягать свою память, ибо перед глазами сразу же возникали дикие, кошмарные сцены.
Впрочем, хуже всего было сознание одиночества. Он печально смотрел в окно и думал о том, что Лаура ушла от него, не оставив даже записки. Просто ушла. Собрала чемодан и хлопнула дверью. А он даже не проснулся.
А ведь их брак был поистине счастливым!
Эта мысль показалась растерянному Тиму спасительной. Она помогла ему воздвигнуть между ним и его одиночеством крепкую стену, за которой можно было спрятаться.
Их брак был счастливым! Их совместная жизнь была счастливой, что бы там ни говорили!
Лаура и Тим – счастливая пара. Всякому это было известно. Когда речь заходила о нем и Лауре, все кивали головами и говорили: «Да, это прекрасная, идеальная пара!» Друзья верили в то, что они были счастливой парой. Значит, так оно и было на самом деле. Они ведь так близки, так привязаны друг к другу.
Идеальная пара.
Его деловая хватка хорошо сочеталась с ее творческой энергией. Их различия только еще крепче связывали их. Он был общителен, она более сдержанна, погружена в себя. Он был практичен, а она мыслила сердцем. Он был исполнителем, а она творцом. Он был большой, она маленькая. Он был светловолос, а ее волосы были темные. Как-то она сказала ему, что он освещает ее погруженный в тень внутренний мир и поддерживает в ней ощущение счастья. Она говорила, что если бы не он, она бы постоянно пребывала в печали.
– Ты моя улыбка, – говаривала она часто.
Она обнимала его своими маленькими руками и целовала. Прижимала его к себе со счастливым, тихим вздохом. Когда его обнимала Лаура, он ощущал себя вознесенным на небо. Насчет улыбки она была, разумеется, не права, хотя он ей никогда об этом не говорил. Наоборот, не он, а она была его улыбкой, его светом.
С первой минуты знакомства с ней он уже знал, что Лаура олицетворяет собой единственный шанс для него достигнуть такого счастья, о котором в ином случае ему не стоило и мечтать. Наивысшее счастье, бесконечная радость и покой. Ничего, что походило бы пусть даже на самую бледную копию этого счастья, ему не приходилось встречать в мрачном мире его прошлого. Ему даже в снах ничто подобное не снилось и не могло присниться.
Она принадлежала ему. Теперь, когда она была его женой, она принадлежала ему. Если он вдруг потеряет ее, то никогда уже не сможет компенсировать эту потерю хоть в малой степени с другой женщиной. Лаура была одной-единственной, талисманом, его счастьем. Нет Лауры, нет и счастья. Она была больше, чем жена. Она была всей его жизнью.
Нет, в самом деле, они были прекрасной парой! Про таких и говорят, что их брак был заключен на Небесах. Именно про таких, как он и Лаура.
Собственно говоря, поэтому он так страшно страдал из-за нее и без нее.
С момента их встречи, первый раз взглянув на нее, он сразу понял, что ей пришлось пройти в жизни через большое несчастье. Внутренняя боль сквозила в темных, задумчивых глазах. С тех пор Тим твердо решил делать все для ее защиты, ибо чувствовал – отдавая себе полный отчет в жестокости и предательской сущности мира, – что она нуждается в защите.
Таковы были его твердые убеждения, и он с настойчивостью следовал им в жизни.
Его обостренное чувство ревности имело корни как раз и исключительно в этом. Защищая и оберегая, он ревновал ее. О, Боже, как же мучительны для него самого были эти подозрения! До какой же степени они изматывали его! Они выедали его внутренности, его душу и сердце хуже любой, самой страшной болезни.
И суть состояла в том, что его подозрения в чем-то были отнюдь не безосновательны! Конечно, думая о бедняге Томми Стардеванте, он кое-что преувеличивал, но в главном был прав. Еще не родился тот мужчина – с сердцем, со всеми присущими его полу инстинктами, – который бы смог сопротивляться очарованию Лауры. Ее красота, глубина ее нежности таили в себе ни с чем не сравнимую притягательную силу. Ни одна другая женщина не обладала ничем подобным.
Нет! В отношении Томми он все-таки не ошибался, несмотря на то, что тот все отрицал. Мужчине не так уж трудно заглянуть в душу другому мужчине. И разве не было очевидно, что Лауре необходима также защита от самой себя? Несмотря на всю ее невинность. Она, как всякая женщина, была очень уязвима и открыта для соблазняющего зла. Там, где Томми не выпала удача, могло повезти другим мужчинам. Более чувственным, более привлекательным. О, на свете много изощренных обольстителей!