Ящик водки. Том 3
Шрифт:
Свинаренко: Так вот, Алик, есть договора или нет — это меня не волнует, тем более что на компьютере можно любой договор сварганить. Повторяю, я только хочу тебе показать, что такое национальные интересы. Это когда от законных владельцев земли, которая тебе понравилась, остается только ветхая бумажка в музее для детей. Что вот, типа, мы приехали в гости и честно отняли у хозяина его собственность. И он теперь по закону бомж.
— Нет, это не национальные интересы — а принципы! Есть принцип частной собственности, есть принцип соблюдения договоров… Соблюдение принципов интернационально, и они не меняются в угоду политической конъюнктуре. Чего не скажешь об этой эфемерной «национальной безопасности»,
— Вот я тебе пытаюсь объяснить. Почему американцы свою нефть не продают?
— А потому что чужой хватает.
— Вот! Вот тебе и национальный интерес. Зачем свою жечь, когда можно у лохов покупать!
— Да.
— Очень хорошо, очень правильно! И еще важно не соблюдать договоры, которые противоречат интересам твоей страны, не изображать из себя интеллигента, которому дай справедливость любой ценой. Сахаров, понимаешь ли… Боюсь, американского Сахарова ожидал бы электростул. Вон в Штатах были сепаратисты в Техасе, так никто им не предлагал суверенитета сколько унесут. А просто их перестреляли, как собак, и привет. Или там Норьега, начальник суверенной страны. Так приехали к нему с войсками и арестовали и посадили — подумаешь, суверенный он какой… Вот тебе национальные интересы!
— Так. Очень хорошо. Можно теперь я? То, что ты сказал, — полная херня, и это не ответ на мой вопрос. Кто артикулирует национальный интерес? Вот ущемление прав ста пятидесяти тысяч русского населения в Туркменистане соответствует национальным интересам России или нет?
— Нет, конечно.
— Но никто его не прекращает. Более того — это ущемление есть плата за то, чтоб Туркменбаши заключил с нами нужный договор по газу. Дальше пойдем. Вот в Ираке мы поддержали курс Франции и Германии, а не курс Америки, Англии и Италии. Почему — неизвестно. Хотя совершенно очевидно, что это не соответствует нашим национальным интересам. А если б мы поддержали Америку и ее союзников, то тогда нам дали бы и долги, и разработки, и участие в восстановлении.
— Да что ж ты все бабками меряешь! Алик! Я должен тебе сказать, что не все бабки можно брать. Вот на Ирак напали, потому что у него якобы есть некое страшное оружие. Мы были против. Оружия не нашли. Значит, мы были правы и нападать на Ирак — несправедливо. Надо извиниться и уйти. На разбое иногда можно неплохо заработать, и карманы можно обчистить у пьяного, это все выгодно, инвестиций никаких, накладняк нулевой, а прибыль — во! Но это занятия не очень красивые. И обзывать придурками тех, кто не пошел разбойничать, — некорректно, как мне кажется.
— А бабки брать не возбраняется — ашхабадские, например?
— Так нельзя и ашхабадские.
— Старик, вот я тебя и спрашиваю, кто у нас артикулирует национальный интерес. Национальный консенсус? Да его просто не существует. И потом. Ты в начале разговора сказал, что ради национальной безопасности можно поступиться принципами. В этом был твой пафос, и так ты, собственно, и понимал национальную безопасность. И вот только что, когда заговорили про Ирак, ты сказал, что если национальный интерес противоречит принципу, то должен доминировать принцип. То есть войну против Саддама поддерживать нельзя, хоть бы даже это и было для нации выгодно, поскольку это противоречит принципам. Это же твои слова. Так ты уж определись, гад. А то уже совсем мне мозги запудрил.
— Помнишь, Нагульнов, или кто там, говорил — надо иметь классовое чутье.
— Да, да! А национальное? Давайте расовый отдел заведем.
— Расовый — это ерунда. Но вот американский опыт решения национального вопроса мне кажется очень поучительным.
— Я сейчас говорю не о национальном вопросе, а о национальной безопасности.
— Но
— Как? По факту. На момент объявления независимости я проживал на территории России, был советским гражданином и имел прописку в пригороде Петербурга.
— Вот в этом — ошибка. Что российский паспорт так легко достался. Ты же знаешь, как дают гражданство США?
— С рождения.
— А взрослым? Какая процедура?
— Присяга.
— Вот именно! Присяга! Типа «я больше не принадлежу ни к каким нациям и думать об их интересах не буду никогда…» Отчего бы и нам точно так же не поставить вопрос с национальной безопасностью? Но для этого — я это тебе в начале беседы как бы в шутку сказал — надо сперва дать формулировку: что же такое есть национальная безопасность?
— Можно я тебе скажу одну вещь? Мы в свое время — в 93-м с переходом на 94-й — сидели и составляли список, Виктор Глухих тогда был председателем Комитета по оборонным отраслям промышленности. И мы с его чиновниками сидели и составляли списки — чего нельзя приватизировать. И очень быстро, знаешь, прекратились всякие завывания по национальной безопасности. Потому что грань между тем, что можно и чего нельзя, — она очень тонкая. И все в результате совершалось в результате административных торгов. Вот Балтийский завод, цех, который производил винты для бесшумных подводных лодок, подвергнутые обструкции КОМКОНом, — приватизировали, и он сейчас прекрасно работает. Ракетоносец «Петр Великий» спустили на воду… А заводик, который производил катера с деревянными транцами — чтоб мины их не улавливали, — запретили приватизировать. Маленький заводик, там всего-то 25 человек работает или около того, — потому что национальная безопасность. Ну, запродали б мы этот завод, и что — он перестал бы работать? Много чего мы тогда продали, и все это работает. А много и таких заводов, которые умерли — несмотря на то, что мы запретили их приватизацию в интересах национальной безопасности. Особенно это касается НИИ в оборонных отраслях. Вот я и говорю: кто же способен определить, соответствует ли то или иное действие национальной безопасности? Что, например, важнее для безопасности нации: чтобы сохранилась невостребованная рынком какая— Нибудь оборонная технология и для этого запретить приватизацию завода даже ценой потери 90 процентов рабочих мест на нем, или продать его и сохранить места, а технологию оставить в документах до лучших времен?
— Продолжу тем не менее ответ на твой вопрос. Американцы определили, что национальность определяется паспортом. Если у тебя паспорт американский, то, стало быть, ты американец.
— Во-первых, ты продолжаешь отвечать не на мой, а на свой вопрос. Я вопроса про национальность не задавал. Я задавал вопрос про национальную безопасность. Это ты решил, что без ответа на твой вопрос нельзя ответить на мой. А я просто не спорю с тобой, потому что мне лень. Во-вторых, если ты хочешь на тему национальности поговорить, то что ж… Давай… Кстати, а знаешь, как в Российской империи определялась национальность?
— По вероисповеданию — а что, тоже зрелый подход! Никто не смотрит, узкоглазый ты или черножопый. Дал клятву верности стране — и вперед. А если кто в Америке держится за свое происхождение и именно его ставит на первое место — нет вопросов! Пожалуйте в резервацию и ходите там в перьях и пляшите в них перед туристами, за деньги причем…
— Вам даже разрешат казино открыть!
— Да! И сидите там. А если вы кого-то попрекнете национальностью, то вам так вломят, что мало не покажется. Так вот американцы сперва определили, что такое национальность, и только после — что такое национальная безопасность. Одно дело — родоплеменная безопасность (это у нас родоплеменной строй и феодализм), и совсем другое — национальная. Один русский, другой татарин, хотя у нас паспорта одинаковые…