Ясным летним утром
Шрифт:
Деннисон глянул на Харпера и одобрительно кивнул.
– Именно! Интересно, какая буря занесла его сюда? Смотри… слева. Да это же Крамер собственной персоной!
Голос диктора известил пассажиров рейса на Вашингтон, что им следует пройти к выходу номер пять.
Два федеральных агента проследили за тем, как Крамер приветственно махнул своей толстой рукой, и Цегетти направился в его сторону. Неохотно повернувшись, как гончие, которых заставляют покинуть дичь на свободе, они потащились к выходу номер пять.
– Крамер и Цегетти… Комбинация не из приятных, –
– Неужели ты думаешь, что Крамер вернется к старому? – удивился Харпер. – С его-то деньгами!
Деннисон пожал плечами.
– Не знаю. Я все время задаю себе вопрос: почему застрелился Солли Лукас? Лукас был казначеем Крамера… Ну да ладно, возьмем это на контроль. Я предупрежу ребят, как только мы окажемся в самолете. Двадцать один год я мечтаю вывести Крамера на чистую воду. Если он примется за старое… Может быть, у меня и появится шанс.
Не подозревая о том, что за ним следили, Моэ пересек площадь и подошел к Крамеру. Мужчины тепло поздоровались. Они изучали друг друга, пристально всматриваясь в лицо напротив. Последний раз сообщники виделись примерно семь лет назад.
В отличие от Моэ, Крамер выглядел превосходно: бронзовое от загара лицо, пышущее здоровьем. И хотя на покое старый волк несколько обрюзг, тем не менее все еще находился в форме. Теперь, правда, у него не было легкой пружинистой походки, но это не удивило Моэ: Большому Джиму много лет, а это не те годы, чтобы ходить гоголем. На Крамере был превосходный черно-коричневый гольф, свободного покроя брюки и широкополая белая шляпа. Он был спокоен и уверен в себе.
Крамер отметил, что Моэ набрал лишний вес, побледнел. Это заставило его более внимательно глянуть на старого приятеля. Он был неприятно поражен, увидев, как беспокойно бегают черные глазки, в них ясно читался испуг и растерянность. Но, с другой стороны, вид у Моэ был достаточно респектабельный. Правда, что-то уж все чересчур новое.
– Рад вновь увидеть тебя, – сказал Крамер, пожимая руку Моэ. – Как дела?
Не ожидая железного пожатия, Моэ вздрогнул и слабо вякнул. По сравнению с рукой Крамера его ладонь была пухлой и вялой. Он тоже выразил свою радость по поводу того, что видит Крамера. Двое мужчин подошли к сверкающему черному «кадиллаку».
– Это твой, Джим? – спросил пораженный Моэ.
– Конечно, но я собираюсь сменить его на новую модель, – небрежно ответил Крамер. – Садись. Элен приготовила шикарный обед по случаю твоего приезда. Я не хочу здесь торчать.
Выехав на магистраль, Крамер поинтересовался здоровьем Долл. Моэ кратко обрисовал ему ситуацию.
Крамер расстроился: он симпатизировал Долл.
– Все будет в порядке, – пытался утешить он друга. – Долл – крепкая женщина. Знаешь, с каждым подобное случается рано или поздно.
Как бы мимоходом Крамер спросил о тюрьме Сан-Квентин и увидел, как вздрогнули руки Моэ. Цегетти хриплым голосом сообщил, что это паршивое место и что он даже врагу не желал бы попасть туда.
– Понимаю, – Крамер кивнул; он знал, насколько ужасна тюрьма Сан-Квентин. – Хорошо, что
Двадцать миль они проехали, вспоминая старых знакомых и свои «подвиги». О деле, по поводу которого Крамер вызвал Моэ, разговора не было.
Обед прошел в приятных тонах. Элен приготовила вкусные блюда, но вскоре Моэ понял, что его визит нежелателен для нее; Элен поинтересовалась, чем он сейчас занимается, и Моэ ответил, что владеет небольшим рестораном и его дела идут вполне прилично.
– И что же привело тебя в Парадиз-Сити? – требовательно спросила Элен, с подозрением глядя на Моэ.
Моэ заколебался, и Крамер пришел на помощь старому приятелю.
– Он приехал сюда открыть новый ресторан. Чем не великолепная идея: ресторан итальянской кухни! Это как раз то, что нужно для Парадиз-Сити.
После обеда Элен заявила, что поедет в бридж-клуб.
Когда мужчины остались одни, Крамер сказал:
– Пошли в мой кабинет, Моэ, мне нужно поговорить с тобой.
Моэ поразил дом Крамеров: роскошный и комфортабельный. Как загипнотизированный, он последовал за бывшим боссом. Сквозь огромное окно кабинета увидел розы в саду и завистливо покачал головой.
– Ты прекрасно устроился, Джим, – заметил Моэ, когда Крамер приглашающе махнул рукой в сторону удобного кресла. – Конечно, твоя жизнь достойна подражания.
Крамер сел рядом и пододвинул к Моэ коробку с кубинскими сигарами, одну взял себе.
– Да, здесь неплохо, – согласился он, помедлил, а затем продолжал: – Ты помнишь Солли Лукаса?
Моэ нахмурился, кивнул.
– Чем он занимается все это время?.. Работает на тебя, Джим?
Крамер наклонился вперед, его мясистое лицо застыло, подобно гранитному обломку.
– Солли застрелился пару недель назад. Но он действительно вел мои финансовые дела.
Моэ моргнул, удивленно уставился на Крамера.
– И он лишил меня четырех миллионов долларов. Между нами говоря, Элен до сих пор не знает, что я остался без денег, и я хочу, чтобы она так и не узнала об этом. – Он невесело улыбнулся. – Как мне кажется, сейчас у тебя долларов больше, чем у меня центов.
Моэ был потрясен: Большой Джим… потерял четыре миллиона долларов! Это уму непостижимо!
– Я хочу вернуть свой капитал, – продолжал Крамер. – Это элементарно, но мне нужна помощь. Ты первый человек, к которому я обратился. Ты и я всегда работали вместе. А сейчас нам предстоит очень ответственная работа.
Моэ все еще не мог говорить.
– У меня есть неплохая идея, – сказал Крамер после небольшой паузы. – Она принесет нам кучу денег, если мы разыграем партию, как надо. Я все организую и спланирую до мелочей. Не смотри так испуганно, Моэ. Я заявляю тебе: там нет никакого риска! Я обещаю это! Никакого риска… понимаешь? – и испытующе посмотрел на Моэ. – Я бы не позвонил тебе, будь хоть малейший повод для беспокойства. Я знаю, как грубо обращались с тобой в Сан-Квентин. Слушай… Я даю тебе слово, что ты никогда не вернешься туда, если будешь работать со мной. Рисковать понапрасну – не в моих правилах, ты же помнишь. Доверься, я человек опытный.