Ясный берег
Шрифт:
задумчивости. «Опять обскакал!» было написано на их грустных
лицах.
— Несколько слов,— сказал Горельченко.
Он начал медленно; пальцы его водили по столу
спичечную коробочку, и взгляд был устремлен на
коробочку.
— Цыплят считают по осени; много еще предстоит
сделать товарищам из «Ясного берега». Во всяком
случае— начали хорошо. Мы все с удовлетворением
слушали хороший доклад о хорошей работе... Но то, что
здесь
поучительно. Товарищ Коростелев — молодой член партии,
вступил в партию в годы войны. В армии проявил себя
как хороший организатор. Партия доверила ему
ответственный участок народного хозяйства...
«Куда он ведет?» — подумал Коростелев.
— Мы не первый раз видим товарища Коростелева на
бюро. Но до сегодняшнего дня он присутствовал тут
как гость.
Тяжелые горячие глаза поднялись и смотрели в глаза
Коростелева — зрачки в зрачки.
— Разве не так?
Коростелев почувствовал, что краснеет. Он
попробовал вывернуться:
— Не понимаю, Иван Никитич...
— Нет, понимаете. Прекрасно понимаете! Именно как
го-сть сидели, скучая и не слушая, .пока мы занимались
делами района. Я, бывало, смотрю и думаю: зачем
он пришел? Неудобно не придти, когда райком
приглашает?
— Я новый человек в совхозе «Ясный берег», —
сказал Коростелев, краснея еще гуще, — не успел
освоиться...
— Бросьте. Если вы потрудитесь посмотреть кругом,
то увидите, что тут добрая половина людей — новые
работники. Война так распорядилась. Вы, кроме вашего
совхоза, ничего не хотите знать. Заказы района для
вас — посторонние заказы. Заботы района для вас —
посторонние заботы. Отсюда один шаг к тому, чтобы и
заботы государства стали для вас посторонними —
заботы советского государства.
Очень тихо стало в комнате, никто не шевелился, не
закуривал; слушали Горельченко и смотрели на Коро-
стелева.
— Только сегодня вы здесь заговорили. С
увлечением, со страстью! И мы слушали внимательно. И
поддержку вы здесь получили. И урок вам дали: не только
о себе думать. Очень хорошо, что вы любите свое
предприятие. Но раз вы член партии — потрудитесь жить
жизнью вашей партийной организации! Иначе, вот
именно так появляются самодовольные деляги с раздутыми
портфелям... Пойдете по этой дорожке — в
обывательщину скатитесь, в узкий практицизм, разменяете на
копейки великие наши идеи, проспите громадные процессы,
которые происходят в стране!
Горельченко встал
между печью и столом.
— Мы, коммунисты, передовой отряд. Отвечаем перед
Сталиным, перед народом за все, что делается в районе.
Не выбивайтесь из рядов. Нельзя нам разобщаться;
нельзя терять из виду единую цель. Подумайте об этом,
товарищ Коростелев. Подумайте о своем месте среди
нас, и о нашем месте в вашей жизни, и о нашей общей
роли в жизни государства... Слово для доклада имеет
председатель колхоза имени Чкалова.
Заседание продолжалось. Коростелев рассеянно
слушал и рассеянно следил за рукой секретарши, писавшей
протокол. Мысли его были заняты тем, что сказал
Горельченко. «Неужели я действительно плохой член
партии? Неужели деляга? Это он сгоряча. Ом умный,
насквозь меня видит, но тут он неправ. Мне в партию
сердце идти приказало...»
Доклад за докладом. Весь район держит экзамен
перед посевной. «Вот от партучебы я отбился, надо навер-
стать; попрошу Бекишева, пусть подберет литературу.
Большие требования Горельченко предъявляет к людям,
очень большие...»
После заседания председатель колхоза имени Чкалова
вышел с Коростелевым и Бекишевым.
— Когда заедете к нам, — спросил он,— чтобы
договориться?
— Уж это вы к нам заезжайте, — сказал Коросте-
лев. — Оборудование-то наше.
— А рабочая сила чья? — съехидничал было чкалов-
ский председатель. Но, вспомнив грустно-задумчивые
лица других председателей, спохватился и сказал
миролюбиво:
— Да что спорить. Зайдемте в сквер, посидим на
лавочке, обсудим в общих контурах, — кирпич-то нужен и
нам, и вам!
— Нужен, — согласился Коростелев.
И они зашагали к скверу.
Еще светло было на улице, а в конторе горели
настольные лампы. Старший зоотехник Иконников сидел у
своего стола и медленно писал в большой книге.
— Добрый вечер, — сказал Коростелев.
— Добрый вечер, — ответил Иконников.
— Что нового? — спросил Коростелев.
— Семнадцать отелов, — ответил Иконников. — Это по
первой и по второй ферме; с третьей еще не поступили
сведения. Хлопотливый был день.
«А тебе что за хлопоты? — невольно подумал
Коростелев.— Не ты принимал телят. Принимал только
сводки — без отрыва от кабинета».
— И кто же сегодня разрешился? — спросил он. Ему
хотелось установить с Иконниковым товарищеские отно-