Ясон
Шрифт:
– А сокровища-то как нашел?
– Тут ничего интересного. Нашел по приметам сосну, на ней дупло. Вытащил из дупла ридикюль, проверил, что там драгоценности. И сразу потопал назад. По дороге зашел в одну сельскую церковь, вознес молитву Николе Угоднику и свой счастливый полуимпериал пожертвовал.
– А как обратно на яхту попал?
– Тут конечно, не по себе мне было. Добрался я того места, где высаживался, в срок, не опоздал. Залег у кромки леса за кустами и наблюдаю за морем. Чуть какое судно покажется, у меня сердце екает: он или не он. Несколько раз так было. Было
В Руане уже, когда нам прощаться пора, капитан мне деньги сует, жалование, говорит матросу полагается. Мне неловко было, однако ж, взял я свое жалование. А ему в благодарность я на прощание еще мотор вычистил и смазал, и воду выкачал из трюма. И еще раз палубу надраил. И медяшки надраил до солнечного блеска. Вот.
***
Париж. Август 1924 года.
Высокий голубоглазый, уже седеющий, загорелый капитан сидел напротив улыбающегося Берковича с серьезным лицом:
– Зачем вы меня пригласили сюда, Владимир Феофилактович? Не проще ли было перевести причитающуюся мне сумму в банк?
– Любезный Иван Иванович, мне доставляет огромную радость вновь лицезреть вас и беседовать с вами, – замурлыкал Беркович. – Умоляю, не лишайте меня этого удовольствия! Кроме того, как известно, деньги любят тишину, а наличные деньги обеспечивают тишину лучше, чем банковские переводы.
– Мне пришлось ради этого оставить корабль в Руане и ехать в Париж. Это расходы.
– Эти расходы легко окупятся, если мы с вами договоримся сейчас еще об одном деле.
Капитан вопросительно глянул на собеседника. Тот стер с лица дежурную улыбку и продолжил уже деловым тоном:
– Итак, господин барон, мы с вами договорились об одной транспортной операции: доставка четырех пассажиров и груза в Гельсингфорс. И выдан аванс.
Капитан кивнул. Беркович щелкнул костяшками на счетах.
– Вами также была оказана дополнительная услуга: доставка груза из Гельсингфорса в Бьерке.
Беркович снова щелкнул костяшками на счетах.
– Вот остаток, как договаривались., – он протянул капитану пачку английских пятифунтовых банкнот. – Будьте добры, расписку.
Капитан аккуратно пересчитал купюры, бросил пачку в саквояж и удовлетворенно кивнул.
– На каком языке писать?
– Пишите по-английски, – Беркович пододвинул капитану лист бумаги и перо. Тот написал расписку и протянул ее Берковичу:
– Теперь все?
– Не торопитесь, барон., не торопитесь. Есть еще одно дело деликатного свойства.
Беркович нажал кнопку электрического звонка. На пороге кабинета возник не то секретарь, не то адъютант.
– Андрей Христофорович, распорядитесь, чтобы нам с бароном подали кофе и коньяк. Какой вы предпочитаете? «Мартель»?
– Я предпочитаю ром.
– Тогда, Андрей Христофорович, распорядитесь, нам кофе с ромом. Ром отдельно, – уточнил он, поймав взгляд капитана, – А вас, барон, прошу в эти кресла, здесь будет удобнее.
Они пересели в кресла друг напротив друга. Адъютант поставил на столик между ними приборы и откупоренную бутылку кубинского рома.
В ответ на приглашающий жест хозяина капитан щедро плеснул себе рома в чашку, выпил и одобрительно кивнул. Беркович отхлебнул кофе и спросил:
– Помните, барон, я направлял к вам еще одного пассажира, господина Воробьева?
– Перевозка этого пассажира не входила в условия договора. Поэтому я не в праве требовать с вас оплату.
– Разумеется, барон, разумеется. Однако, если выяснится, что этот пассажир оказался нам полезным там… то мы… если мы с вами договоримся… мы могли бы разделить между собой ваши расходы…
– Объяснитесь, Владимир Феофилактович, – насторожился капитан. – Кто с кем и что будет делить?
Беркович успокаивающе поднял обе ладони:
– Вам совершенно не о чем волноваться. Я хотел бы вам предложить… Я мог бы выплатить вам дополнительную, скажем так, премию… Но сперва расскажите мне в деталях о вашем путешествии и в особенности о вашем пятом пассажире.
– А что именно вас интересует?
– Все! Его поведение там… на той стороне… Ваши впечатление о нем?
– Впечатление самое лучшее. Очень достойный человек!
– Расскажите подробнее.
Капитан ненадолго задумался и начал свой рассказ:
– Море легко выявляет: настоящий человек или пустой. Кто изображает из себя больше, чем стоит на самом деле. А этот ничего не изображал. Человек с чистой душой. И ведь фортуна мне его прислала!
– Фортуна, надо полагать, это я? Спасибо, – улыбнулся Беркович.
– Фортуна вашими руками. Знаете, что такое яхта пятьдесят футов?
– Приблизительно.
– Вы не знаете, – махнул рукой капитан, – Чтобы ей управлять нужен экипаж как минимум из четырех человек. Лучше из пяти. Если себя не беречь и уметь долго не спать, то некоторое время можно обходится вдвоем. Я получаю содержание на трех матросов, а нанимаю их редко. Обычно со мной ходят матросами моя жена и мой сын. Только так можно что-то заработать на жизнь.
– Каждый делает свой маленький гешефт, – понимающе вздохнул Беркович.
– И вот представьте: пришло время рейса по нашему с вами договору, а жена и сын оба разом заболели корью.
Беркович сочувственно цокнул языком и покачал головой.
– Мало того, что пришлось нанять сиделок и платить врачам, и почти все деньги за это отдать, так я еще остался и без экипажа. Чтобы набирать новый уже нет ни денег, ни времени. А тут еще вот какое обстоятельство: по условиям, груз особый, за сохранность его я головой отвечаю. И передавали мне эти ящики не в порту, а прямо в море – с борта на борт. Понятное дело, простой груз в море перегружать не станут и специальным рейсом не повезут. Тут кого угодно к себе на борт не возьмешь. Из Дувра до Гавра я дошел один. На что рассчитывал, сам не знаю! Понадеялся немец, видно, на русский авось.
Конец ознакомительного фрагмента.