Ясон
Шрифт:
– Брудершафт, Федя!
Над лагуной зажглись яркие звезды. Пустая бутылка из-под рома валялась на песке. Из ведра в звездном свете сверкнуло горлышко уже другой.
– Помнишь, Вася, я начал тебе рассказывать про Стивенсона. Здесь все любят про него рассказывать. Он жил здесь с семьей и умер тридцать пять лет назад. В его дом водят экскурсии. Я там был. Оказывается, у него были деревянные зубы! Представляешь?!
– Свят, свят, свят! Неужто деревянные? А вот говорят: раньше корабли были деревянные, а люди на них железные, а теперь корабли стали железные, зато люди на них – картонные. Но это же не про нас с тобой? – собеседники
– Конечно же! В первый раз я прочитал его по-русски, еще когда был мальчиком. Потом я его перечитывал еще пять раз. Потом я сам учил по нему английский язык. Я с детства хотел стать моряком. У нас в Риге мы живем рядом с морем. Там каждый хотел стать моряком! У нас в реальном училище многие хотели стать военными моряками. И немцы, и русские. А я не захотел. Я захотел стать свободным путешественником. И в конце концов я им стал!
– А я вот, представь, в детстве мечтал стать военным, а в итоге стал профессиональным кладоискателем. Веришь?
– Ты нашел много кладов?
– Да уж, не один!
– И ты на этом разбогател?
– Нет.
– Вот! – Фред со значением поднял вверх указующий перст. – Ты знаешь, что я всегда сердился на Стивенсона за то, что он не написал, как они потратили деньги из клада, и что потом стало с каждым. Нам стало известно только, что моряк Грей приобрел судно и стал капитаном, а Бен Ганн все пропил. А куда делись остальные деньги? Я хочу знать, что случилось дальше с капитаном, сквайром и доктором? И неужели Джим Гокинс остался всю жизнь простым трактирщиком? Я в это не верю! Если бы я застал здесь живого Стивенсона, я бы непременно об этом у него спросил!
– Ты слишком много хочешь от писателя, – рассмеялся пожилой. – То, чего ты требуешь, у скандинавов называлось бы сагой. Это совсем другой жанр. Там можно проследить судьбу каждого персонажа до седьмого колена, а при желании – и судьбу каждой монетки из клада. А Стивенсон просто говорит нам: погоня за сокровищами захватывающе интересна, но страсть обладания разрушает душу. Ну и еще о том, что подобных приключениях трудно рассказывать честно.
– Это ты о чем?
– Видишь ли, мне в свое время приходилось вести следствие. Я профессионал в сыске, Фред. Я научился видеть противоречия в рассказах свидетелей и подследственных. И мне очевидно, что Джим Гокинс преподносит нам выгодную ему версию событий, которая, по всей вероятности, далека от того, что случилось там на самом деле.
– Какие твои доказательства?
– Я не люблю без необходимости лишать людей милых их сердцу иллюзий. Поэтому предоставляю тебе право самому перечитать «Остров Сокровищ» в новом ракурсе. Не хочу лишать тебя удовольствия от собственных открытий.
Фред помолчал
– Тогда, может быть, ты расскажешь о своих поисках кладов?
– Давай сперва ты. Как ты здесь оказался?
***
Среди звезд на миг вспыхивали метеоры и тут же гасли.
Двое лежали на прибрежном песке и, глядя в Магеллановы Облака, пели «Степь да степь кругом», старательно выводя мелодию и распугивая этим копошащихся вокруг крабов. Допев последний куплет, блондин попросил:
– Ну а теперь, Вася, расскажи наконец, как ты искал сокровища!
– Вот настоящие сокровища, Федя, – пожилой указал рукой вверх, – какого рожна тебе еще надо?
– Нет, так не пойдет! Ты обещал рассказать!
– Ладно, расскажу. А только вот сперва ответь мне, Федя, на такой вопрос: чьи были сокровища, которые откопал Джим Гокинс с компанией?
– Флинта, конечно!
– Флинт их награбил и закопал. А по совести, Федя, кому они принадлежали?
– Ну, не знаю… Раньше, должно быть, испанцам и другим, кого ограбили…
– То-то, Федя! А испанцы их, вероятно, награбили у индейцев, а индейцы – у других индейцев. По совести, сокровища всегда принадлежат ограбленным! Поэтому и счастья присвоившему их не приносят. Об этом ваш германский эпос хорошо рассказывает. На свою беду Зигфрид и нибелунги находят клады. И клад убивает каждого, кто им завладевает.
– Ты в это веришь? Что на кладах лежит проклятие? Ты веришь в эту мистику? В нашем двадцатом веке?
– Я верю, что в этом есть высшая справедливость и закономерность, вполне логично объяснимая. «Не трожь чужого!» – это ведь не только статья Уложения о наказаниях, это еще и заповедь Божия. Бог о тебе же заботится, чтобы ты, во-первых, груз неподъемный, который тебе не по силам, не поднял, не надорвался. А во–вторых, чтобы ты, груз тот поднявши, не успокоился, не возгордился, не перестал бы работать над собой, расти бы не перестал. Ибо только в трудах возрастает человек. А оставив труды, человек неизбежно загнивает, чахнет духовно, и умирает для истинной жизни.
– А тогда для чего же ты искал клады, Вася?
– А иногда и не искал вовсе, они меня сами находили. А когда искал, то для того только, Федя, чтобы вернуть их законному владельцу.
Блондин наморщил лоб, задумался, а потом изрек:
– Гокинс забрал у Флинта. Флинт ограбил испанцев. Испанцы ограбили индейцев. Индейцы ограбили других индейцев. Где ты найдешь законного владельца?
– По Божьему закону, Федя, кто создал, тот и владелец. А создают сокровища люди. Народ. Много поколений. Короток наш век, Федя! От родителей мы получаем наследство, а потом тщимся детям своим что-то свое оставить. Кто задумывается дальше? Какой смысл всю жизнь грешить и копить непременно для кровной родни? Ты дальше своих дедов родни никогда и в глаза не увидишь, а глубже – хотя бы до прадедов – только по бумагам. Да и то немногие заглянуть туда могут. Некоторых списки имен предков ищут, древа генеалогические составляют. А что те имена? Один звук немой! В пятом-шестом поколении мы все корнями перемешаны, как трава в куске дерна. И образуем мы, Федя, между собой и вместе со всеми своими предками единый народ, коему по праву и принадлежит все им созданное, в том числе и сокровища.
– Хорошо. Пусть все принадлежит народу. Но распорядиться сокровищем кто-то должен? Кто, по-твоему, имеет такое право?
– Тут ты Федя, в самый корень зришь! В том-то и закавыка! По головам-то сокровище на разделишь! А целиком представляют народ только управители. Без них народу никак! Управители народ организуют, на большие дела ведут, защищают… Но горе все в том, что управителю легко впасть в лень и легкомыслие. Гнить правители быстро начинают, сильно быстрее, чем обычные люди, ибо трудиться перестают. А потому и сокровища, народу доставшиеся, расточают зря.
– Выходит, нельзя им отдавать сокровища!
– Я вот как думаю, Федя. Надо терпеливо дожидаться честного управителя, который не для себя, а для народа сокровищами сможет распорядиться. Причем именно тогда сокровища ему передать, когда он иначе, как доброе дело, потратить их ни на что не сможет.
– И как ты к этому пришел?
– Не сразу. Сперва я возвращал найденное тому, кому оно по человеческому закону принадлежало. Но попалось мне однажды сокровище сверхчеловеческое. И я до сих пор им не распорядился. Не сумел. Ждет оно своего часа.