Языческий лорд
Шрифт:
И мы остановились здесь, разместили лошадей в каменном загоне на западном берегу и стали ждать.
Мы могли бы и дальше идти на юг, но Кнут рано или поздно поймал бы нас, река, по меньшей мере, задержала бы его. Или я так себя убеждал. На самом деле у меня было мало надежды, и её почти не осталось, когда Финан вернулся с холма.
— Всадники, — резко сказал он, — на западе.
— На западе? — спросил я, думая, что он, должно быть, ошибся.
— На западе, — повторил он. Люди Кнута были к северу и
— Сколько?
— Отряд разведчиков. Небольшой.
— Люди Кнута?
— Не могу сказать, — пожал он плечами.
— Ублюдок не мог пересечь эту канаву, — произнес я, думая, конечно, что Кнут именно это бы и сделал.
— Это не канава, — ответил Финан, — а река Там.
Я взглянул на мутные воды.
— Это река Там?
— Так сказали деревенские.
Я горько рассмеялся. Мы проехали весь путь от Тамворсига, чтобы снова оказаться у верховья этой реки? Во всем этом была какая-то тщетность, что-то, что соответствовало тому дню, когда я должен был, по моему мнению, умереть.
— Как называется это место? — спросил я Финана.
— Ублюдки сами, кажется, не знают, — весело ответил он, — один назвал это место Теотанхилом, а его жена сказала, что это Воднесфелд.
Значит, то была долина Теотты или поле Одина, но каким бы ни было название, здесь был конец пути, то место, где я буду ждать мстительного врага. И он уже приближался.
Разведчики уже показались на другой стороне брода, это означало, что всадники окружили нас с северной, восточной и западной стороны. По меньшей мере пятьдесят человек было на дальнем берегу реки Там, а Финан видел еще большее число всадников на западе, и я предположил, что Кнут разделил свое войско, отправив некоторых воинов на западный берег, а некоторых — на восточный.
— Мы все еще можем отправиться на юг, — сказал я.
— Он настигнет нас, — холодно ответил Финан, — и мы будем биться на открытой местности. Здесь мы можем хотя бы отступить к тому кряжу, — он кивнул в сторону лачуг, стоявших на низком холме.
— Сожги их, — велел я.
— Сжечь?
— Сожги дома. Скажи воинам, это знак для Эдуарда.
Вера в то, что Эдуард достаточно близко, чтобы увидеть дым, вселит в моих людей надежду, а воины с надеждой сражаются лучше, а затем я взглянул на загон, где находились лошади.
Я задавался вопросом, стоит ли нам ехать на запад, прорываться через немногочисленных лазутчиков, которые скрывались там, и надеяться достичь более высокого холма. Возможно, это была тщетная надежда, а потом мне показалось странным, что у загона была каменная стена.
Это была страна изгородей, и все же кто-то предпринял громадные усилия, чтобы сложить низкую стену из тяжелых камней.
— Утред! — крикнул я своему сыну.
— Отец? — подбежал он ко мне.
— Разбери эту стену. Позови всех на помощь, принесите мне камни размером с человеческую голову.
Он разинул рот от изумления.
— С человеческую голову?
— Выполняй! Принеси камни сюда и быстрее! Ролла!
— Господин? — неторопливо подошел огромный датчанин.
— Я поскачу к холму, а ты складывай камни в реку.
— Я?
Я расказал ему о своей задумке и увидел ухмылку на его лице.
— Смотри, чтобы те ублюдки, — я указал на лазутчиков Кнута, ожидавших далеко на востоке, — не увидели, что ты делаешь. Если подойдут ближе, прекращай работу. Ситрик!
— Господин?
— Знамена сюда, — я указал на место, где дорога уходила на запад от брода. Я поставлю наши знамена здесь, чтобы показать Кнуту, где мы хотим биться. Показать Кнуту, где я умру. — Моя госпожа! — позвал я Этельфлед.
— Я не уйду, — упрямо сказала она.
— Разве я об этом просил?
— Попросишь.
Мы подошли к невысокому холму, где Финан и еще дюжина воинов требовали, чтобы крестьяне выносили из домов свои пожитки.
— Забирайте всё, что хотите! — говорил им Финан.
— Собак, кошек, даже детей. Свои горшки, вертела, всё. Мы поджигаем дома!
Элдгрим выносил из дома старуху, пока ее дочь пронзительно протестовала.
— Нам обязательно сжигать дома? — поинтересовалась Этельфлед.
— Если Эдуард ведет войско, он должен знать, где мы, — холодно ответил я.
— Думаю, да, — просто сказала она. Затем повернулась, чтобы посмотреть на восток. Лазутчики все еще наблюдали за нами с безопасного расстояния, но войска Кнута не было видно.
— Что будем делать с мальчишкой?
Она говорила о сыне Кнута.
— Мы пригрозили убить его, — пожал я плечами.
— Но ты не убьешь. И Кнут это знает.
— Я могу.
Она мрачно рассмеялась.
— Ты не убьешь его.
— Если я выживу, он останется без отца, — ответил я.
Она нахмурилась в недоумении, потом поняла, к чему я клоню, и рассмеялась.
— Думаешь, сможешь победить Кнута?
— Мы остановились и будем драться, — сказал я. — Может, твой брат придет? А мы еще не будем мертвы.
— Так ты будешь его воспитывать?
— Сына Кнута? — я покачал головой. — Наверное, продам его. Когда он станет рабом, некому будет рассказать ему, кем был его отец. Он и не узнает о том, что он волк, а будет считать себя щенком.
Если я выживу, подумал я, а по правде говоря, я не думал, что переживу этот день.
— А ты, — я прикоснулся к руке Этельфлед, — должна уехать.
— Я…
— Мерсия — это ты! — рявкнул я на нее. — Люди любят тебя и следуют за тобой! Если ты умрешь, Мерсия потеряет свое сердце.