Язык и разум человека
Шрифт:
В чем ошибся Бенджамен Ли Уорф?
Раньше мы с вами говорили о том, что язык выступает у человека как орудие, как средство познания действительности. Очень часто с этой функцией языка смешивают другую — способность служить средством закрепления результатов мышления.
До сих пор в языкознании пользуются известностью работы американца Бенджамена Ли Уорфа. Это был очень странный и в то же время очень талантливый человек. Прежде всего, по основной своей профессии он не языковед. Окончив Массачузетский технологический институт, он затем больше 20 лет — до самой смерти — работал инженером по технике пожарной безопасности. И лишь в часы досуга Уорф начал заниматься историей и археологией ацтеков и майя, с увлечением изучал языки индейцев.
Но самым любимым его занятием было другое. Уорф
Кроме того, между языками существуют различия и в оформлении предложения. Вот пример, приводимый самим Уорфом. Чтобы выразить мысль о приглашении гостей к ужину, англичанин (и русский тоже) так и скажет: «Он приглашает гостей к ужину». Здесь пять слов: «он», «приглашает», «гости», «к», «ужин». Но на языке нутка, например, в предложении, выражающем совершенно ту же мысль, не будет ни одного из таких слов. И если перевести соответствующее предложение дословно на русский язык, то получится примерно следующее: вар-(законченность действия)-ед-ящие-к-ним-ид-ет. Иначе говоря, там, где русский или англичанин подразумевают «его», обращающегося к «гостям» и говорящего об ужине, индеец нутка имеет в виду людей, едящих что-то сваренное, движение по направлению к этим людям и, наконец, то, что движение производит кто-то в третьем лице единственного числа. К тому же в языке нутка мы будем иметь не пять слов, а всего только одно, но сложное, вроде русского «перекатиполе».
Основываясь на подобных фактах, Уорф и пришел к выводу, что «мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы — участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива».
Если бы Уорф остановился здесь, беда была бы небольшая. Из того, что мы рассказывали, видно, что он не так уж и неправ, при условии, конечно, что мы будем говорить не о коллективе, а о каждом отдельном говорящем человеке. Но, к сожалению, Уорф пошел дальше. Он полагал, что такое «расчленение» действительности языком определяет пути и способы ее познания. Мало того, он утверждал, что оно влияет и на особенности деятельности человека, говорящего на данном языке. «В той или иной ситуации люди ведут себя соответственно тому, как они об этом говорят»,— сформулировал свою мысль Уорф.
В чем он неправ? Вспомните то, что мы говорили выше о развитии понятий у детей. Уорф был бы прав, если бы все люди были маленькими детьми, если бы они всегда «верили на слово» языку и руководствовались в своей деятельности, в том числе и в познании, не тем общественным опытом, который связывается в сознании каждого человека со словом —«ярлычком», а только одним «ярлычком». Но ведь на самом деле это не так. Есть ли что -нибудь общее между ручкой у младенца, ручкой с пером и ручкой двери? Если и есть, то только для ребенка, у которого сходство звучания слов перевешивает над разницей в их значении. Мы же в своей обычной речи, употребляя каждое из этих трех слов, совершенно забываем о том, что есть еще два, звучащих так же; для нас языковая общность всех «ручек» совершенно не существенна по сравнению с разницей в их понятийном содержании. Мы говорим: «солнце встает», «солнце садится». Но мыслим мы совсем другое — вращение Земли вокруг оси, соединенное с ее движением по эллиптической орбите вокруг Солнца. И солнце «встает» не только в речи, но и в мысли лишь для ребенка или малограмотного человека.
А что касается разницы в строении предложения, то ее вообще не осознает никто, кроме специалиста- языковеда. Когда мы говорим или слышим фразу насчет приглашения гостей, то совсем не представляем себе отдельно «его», «гостей» и «ужин». Вероятно, и индеец нутка не представляет себе ни «варева», ни отдельно движения по направлению к людям, его поедающим. Здесь Уорф делает очень распространенную ошибку: он забывает, что не все, что есть в языке и может быть осознано, действительно осознается в процессе речи. Более того, когда мы делаем нашу речь предметом внимания, то мы обязательно отвлекаемся от той мысли, которая при помощи речи только что была высказана, и, так сказать, начинаем анатомировать речь,умерщвляя ее. И наоборот, если мы мыслим при помощи языка, то уже не в состоянии осознать отдельные языковые элементы.
Нельзя, следовательно, положить перед собой словарь и грамматику неизвестного языка и, опираясь на них, судить о том, как мыслят люди, говорящие на этом языке. В лучшем случае мы можем узнать, как мыслили они какое-то время тому назад, когда в языке появилось то или иное слово или грамматическая форма, закрепилось то или иное выражение. Например, во многих языках мира — в Африке, у нас на Кавказе — все имена существительные относятся к одному из нескольких классов. В языке суахили (в Танзании, на африканском побережье Индийского океана) к одному классу относятся, например, слова, обозначающие людей, к другому -названия деревьев, к третьему — жидкостей, далее названия парных предметов, орудий труда, животных и т. д. Интересно, кстати, что слово «раб» относится не к классу людей, а к классу вещей. Так вот. Деление всех существительных на классы совсем не свидетельствует о том, что в сознании негра племени суахили все предметы распадаются на группы и раба он воспринимает как вещь; так было много столетий назад. А сейчас такое положение сохранилось в языке суахили только по традиции. И когда в предложении употребляется существительное вроде «раб», то согласуется оно с глаголом и прилагательным чаще всего так же, как и другие слова, обозначающие людей, т. е. существительные, относящиеся к первому классу. Правда, получается небольшое грамматическое противоречие — как в русском «врач сказала»,— но это не смущает суахилийца: он ведь не осознает своей речи, когда говорит!
Да и не все ли равно, как выражена та или иная необходимая мысль или понятие в языке, если выражением удобно пользоваться? Важно, чтобы все существенные в жизни данного народа понятия, все необходимые сведения, входящие в сокровищницу общественного опыта, были закреплены или могли быть в любой момент закреплены в языке. В этом и заключается функция языка быть средством закрепления результатов человеческого мышления, познания, деятельности. Но нельзя путать результаты мышления с процессом мышления, результаты познания с процессом познания. Русский языковед А. А. Потебня в одной из своих книг сравнивал слова «со следами ног, отпечатавшихся на песке; за ними можно следить, но это не значит, чтобы в них заключалась сама нога; в слове не заключается сама мысль, но отпечаток мысли».
Главная ошибка Уорфа в другом. То, что он говорит о влиянии языка на способ «расчленения мира», верно только для каждого носителя языка в отдельности. Конечно, юный островитянин из Океании узнает о существовании 100 видов банана благодаря языку; но ведь не потому океанийцы различают эти 100 видов, что в их языке есть 100 слов для банана! Как раз наоборот: они имеют 100 слов для разных видов банана потому, что в их практической жизни и деятельности различие этих видов играет существенную роль. А негру из глухой деревушки в Восточной Африке в высшей степени безразлично, в чем отличаются друг от друга паровоз и карета, которых он никогда в жизни не видел. Еще никто никогда не замечал, чтобы, скажем, эскимосы различали виды южных фруктов, а бедуины Сахары детально разбирались в оттенках цвета северных оленей. «Расчленение» мира определяется не языком, а общественной практикой данного народа. В языке оно только отражается (причем не обязательно!). Уорф поставил все, следовательно, с ног на голову; и его мысль было бы правильнее сформулировать совсем иначе: «Люди говорят соответственно тому, как они ведут себя в той или иной ситуации».