Язык и разум человека
Шрифт:
Понятия бывают различными. Тут и те, которыми мы пользуемся в повседневной жизни — вроде понятия лопаты, и научные, строго определяемые, логически выдержанные — вроде понятия «метагалактика». Кстати, одно и то же понятие может выступать и как обыденное, житейское, и как научное. «Собака», например, и житейское понятие, определяемое простейшими способами — «домашнее животное, которое лает», и научное-вид Canis familiaris, принадлежащий семейству собак, отряду хищных, классу млекопитающих.
Научные, как и все другие, понятия невозможны без словесной оболочки, без закрепления в языке, хотя в языке и не полностью отражаются их признаки. С одной стороны, мы в прямом смысле закрепляем в языке достижения нашего познания. С другой — мы можем узнавать новое о предметах, явлениях, процессах действительности благодаря языку, через его посредство.
Речь здесь идет не о том, что, опираясь на значение слов, ребенок в конце концов исчерпывает содержание понятия. Это еще не познание: ведь человечество в целом, человеческий разум в таком случае ничего нового не приобретает. Мы будем здесь (и в дальнейшем) говорить о познании только в тех случаях, когда не отдельный человек, а все общество проникает дальше, в глубь предметов и явлений и узнает что-то новое, когда прибавляется знаний не у Ивана, Петра, Сидора, а в общей сокровищнице науки, в общественно-историческом опыте человечества. Одним словом, в дальнейшем мы будем употреблять термин «познание», только говоря о Человеке, а не о человеке.
Язык — орудие познания
И вот оказывается, что язык способен выступать и как орудие познания. Мы можем при его помощи получать новые знания из уже имеющихся путем логических умозаключений. Для этой цели язык располагает специальными средствами.
Мы уже говорили, что понятие, в сущности, свернутое суждение. Существует специальная наука — логика, которая изучает формы суждений и их соотнесенность с действительностью. Но логика не изучает способа выражения суждений; а он только один — языковый [7]. Суждение находит свое языковое выражение, как правило, в предложении.
Всякое предложение отражает определенное отношение между предметами или событиями. Это может быть простейшее отношение, которое можно представить себе, не обращаясь к языку: например, «собака лает». Но может быть и сложное отношение, которое без помощи языка представить невозможно: «собака — животное».
Говоря «собака — животное», мы совершенно не обязательно должны иметь перед глазами собаку. В том и сила (и еще одно важное отличие!) интеллектуального акта у человека, что он может быть не связан непосредственно с реальными предметами. Вы, вероятно, читали или слышали о том, как в средние века философы-схоласты пытались решить задачу — сколько чертей умещается на острие иглы? Они, несомненно, производили интеллектуальный акт, однако оперировали с такими «объектами», которых не только не имели перед глазами, но и вообще никогда не видели и видеть не могли...
Это совершенно не значит, что наше мышление вообще может протекать в отрыве от реальности. Человеческое мышление может оперировать образами и понятиями, не обращаясь к непосредственному практическому осуществлению результатов мышления. Но время от времени мы вынуждены оглядываться и проверять, насколько наше отвлеченное, абстрактное мышление соответствует действительности. Если не проверять, могут произойти неприятные вещи.
Сон разума порождает чудовищ
Человеку свойственно относиться к порождениям своего собственного сознания как к чему-то внешнему, не зависящему от него. Не бог создал человека — человек создал бога, всех богов, которым когда-либо поклонялись на земном шаре. Вполне естественными казались совсем недавно отношения господства и подчинения между людьми. Но ведь не «от века», не «искони» рабовладелец — хозяин раба, барин — крепостного, капиталист — рабочего. Рабочий безответен, безволен до той минуты, когда он осознает: капиталист лишь потому всевластен, потому «хозяин», что в его руках находятся средства экономического принуждения; если изменить экономические отношения в обществе, не будет и «хозяина». Человек может создать себе «бога» и из ложной идеи и поклоняться ей. Он может, если ему выгодно, распространить среди других ложную идею, выдать ее за окончательную истину. А мало ли что могут сделать люди, ослепленные ложной идеей!
У испанского художника Франсиско Гойя есть гравюра.
Она называется «Сон разума порождает чудовищ». Страшно, очень страшно, когда люди сознательно или бессознательно усыпляют свой разум, когда они предоставляют другим думать за себя и слепо, по- религиозному верят в истинность чужой мысли, какой бы выдающейся личности она ни принадлежала... В том и сила учения марксизма-ленинизма, что оно требует не слепой веры, а научного знания закономерностей развития общества. И совсем не случайно многие выдающиеся теоретические умы в разных странах приходят к марксизму, как к самой логичной, самой цельной и подтвержденной практическим опытом философской и социальной доктрине.
Что же может быть средством проверки истинности мышления, или, как говорят, критерием истинности мышления? Марксизм считает, что единственный такой критерий — практика. Но рассказ об этом увел бы нас слишком далеко, тем более что о критерии практики нам все равно еще придется говорить. Остановимся только на том, что проверка истинности вовсе не обязательно предполагает непосредственную трудовую деятельность или научный эксперимент: опыт практики учитывается нами и в самом процессе мышления, и формой такого учета являются логические законы мышления. Они представляют собой как бы отпечаток общественной практики человечества в мыслительной деятельности, обобщенное отражение тех реальных связей и отношений, существующих в действительности, которыми руководствовалось и которые познавало человечество. «...Практическая деятельность человека,— говорит Владимир Ильич Ленин,— миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы, эти фигуры могли получить значение аксиом».
Так вот. Язык как раз и предоставляет мышлению средства, необходимые для того, чтобы путем логического рассуждения, логических умозаключений проверить старые и получить новые знания. Правда, «естественные», т. е. реально существующие на земле, языки не построены по строгой логической схеме. Напротив, в них много «лишнего», «нелогичного», и все попытки втиснуть язык в жесткие рамки логики (такие попытки были характерны для XVI— XVII вв.— периода «логических» или «рациональных» грамматик) оканчивались безуспешно. Но именно поэтому язык хорошо служит логическому мышлению: ведь мышление развивается, и язык оказывается достаточно гибким, чтобы не сковывать этого развития.
Снимем язык с полки
Итак, у языка, как мы выяснили, есть еще одна функция, еще одна способность — быть орудием познания человечества. Что же касается каждого отдельного человека, то к нему язык поворачивается другой своей стороной. Он служит той непосредственно воспринимаемой формой, в которой любой человек получает необходимые ему знания. Язык совершенно необходимо «снять с полки», чтобы усвоить то, что лежит на ней «во втором ряду» — продукты человеческого мышления. Спорят о том, является или не является языковым, скажем, мышление математика. Но лекции на мехмате он слушал все-таки не на «математическом», а на обыкновенном русском языке. И здесь выступает еще одна функция языка: быть средством овладения общественно-историческим опытом.