Язык в действии
Шрифт:
Группа «качественных» журналов склонна во многом полагаться на читателя, не приводя суждений совсем, когда факты «говорят сами за себя», или же приводя достаточно фактов наряду с суждениями, чтобы читатель мог прийти к другим заключениям, если захочет. Например, в «бульварных» журналах часто можно встретить нечто подобное:
Элейн была – скажем честно – скучной и заурядной. Она, конечно, была красивой, но в привычном смысле.
«Качественные» журналы оставляют намного больше на суд читателя:
Элейн погасила сигарету в чашке с остатками кофе. Встав, она поправила юбку и пригладила волосы.
Оценка литературы
Из всего вышесказанного мы можем сделать очевидный вывод: так как в
Когда мы говорим, что в данном аффективном письменном труде содержится истина, мы не имеем ввиду «истину с научной точки зрения». Это просто может значить, что мы согласны с переданным настроением; это может означать, что мы считаем, что чувство было выражено точно; это также может означать, что чувства, которые произведение вызывает, могут заставить нас изменить наше социальное или личное поведение в лучшую сторону. Значениям «истины» нет предела. Люди, которые считают, что между наукой и литературой или наукой и религией обязательно должен быть конфликт, помимо этого во многом руководствуются двусторонним ориентированием, в связи с чем, всё для них либо «истинно», либо «ложно». Для таких людей, если наука – «истинна», значит литература или религия – бред; если литература или религия – «истинна», то наука – это лишь «претенциозное невежество». Стоит понять, что когда люди говорят, что что-то «истинно с научной точки зрения», то это полезные и проверяемые формулировки, которые служат целям организованного сотрудничества. Стоит также понять, что когда люди говорят, что пьесы Шекспира или конституция Соединённых штатов содержат «вечные истины», значит, они создают в нас настроения и отношение к нашим собратьям людям, понимание самих себя или чувства глубокого морального долга, ценного для человека в любых обстоятельствах.
Помимо этого, давайте рассмотрим важный недостаток языка сообщений и научных письменных работ. Джон Смит, любящий Мэри – это не Уильям Браун, любящий Джейн; Уильям Браун, любящий Джейн – это не Генри Джонс, любящий Энн; Генри Джонс, любящий Энн – это не Роберт Браунинг, любящий Элизабет Баррет. Каждая из этих ситуаций уникальна; не бывает двух одинаковых пар людей любящих друг друга; и даже любовь между двумя людьми не бывает в точности одинаковой изо дня в день. Наука всегда ищет общие законы наиболее широкого применения, и поэтому абстрагирует из этих ситуаций только то, что между ними есть общего. Но каждый любящий человек осознаёт уникальность лишь своих чувств; как нам известно, каждый чувствует так, будто он первый во всём мире, кто полюбил.
Как передаётся это отличие? Именно здесь аффективное использование языка играет свою главную роль. Бесчисленное множество отличий чувств в отношении многих событий, которые мы испытываем – слишком тонки для сообщений; их необходимо выражать. И мы выражаем их с помощью сложного изменения тона голоса, ритма, коннотаций, аффективных фактов, метафор, аллюзий и другими аффективными приёмами.
Часто бывает так, что чувства, которые мы хотим выразить, настолько едва уловимы или сложны, что несколько строчек прозы или стиха – недостаточно, чтобы их передать. Поэтому авторам иногда необходимо писать целые книги, проводя читателей через многие ощущения, ситуации и приключения, давая им воспринимать то одно, то другое, взывая к воинственному духу, нежности, чувству трагедии, смеху, склонности к предрассудкам, алчности, чувственности, набожности, и т. д. Только таким способом порой можно воссоздать в читателях в точности те чувства, которые автор хочет выразить. Именно по этой причине существуют романы, стихи, драмы, рассказы, аллегории и сказки: чтобы передать такие суждения как «жизнь – трагична» или «Сюзанна – красива», не просто говоря это, а давая нам пройти через множество опытов, которые заставят нас относиться к жизни или к Сюзанне так, как это делал автор. Литература – это наиболее точное выражение чувств, а наука – это наиболее точный способ сообщать. Поэзию, которая сводит все аффективные ресурсы языка в ритмические рисунки, можно назвать языком выражения в высшей степени эффективности.
Аффективная коммуникация против научной
Во вполне реальном смысле, люди, читавшие хорошую литературу, прожили дольше людей, не умеющих или не желающих читать. Прочитав Путешествия Гулливера, человек пережил опыт отвращения к поведению человеческой расы вместе с Джонатаном Свифтом; прочитав Гекльберри Финна, человек прочувствовал, какого дрейфовать по реке Миссисипи; прочитав Байрона, человек пережил вместе с ним восстания и неврозы и прочувствовал его отношение к обществу; прочитав Сына Америки, человек проникся отчаянием чернокожих в Чикаго. Это сложная задача, которую выполняет аффективная коммуникация: она позволяет нам чувствовать то, что чувствовали другие, даже если они жили в тысячах миль от нас века назад. То, что «жизнь всего одна» – неправда; если мы умеем читать, мы можем жить множество разных жизней.
Посредством научной коммуникации, с помощью международных систем измерения, ботанической и зоологической номенклатуры, математических символов, и т. д. мы можем обмениваться информацией, накапливать наблюдения и расширять способности контроля окружающей среды. Посредством аффективной коммуникации – с помощью разговоров и жестов, видя друг друга, и с помощью литературы и других искусств, не видя друг друга – мы можем понимать друг друга, отбрасывать подозрения, формируя сообщества. Говоря кратко, наука даёт нам способность сотрудничать, а искусства расширяют наше взаимопонимание и создают желание сотрудничать.
Сегодня мы располагаем технологиями, позволяющими нам получить практически всё, что мы хотим. Однако желания наши – незрелы. По-видимому, полноценное применение технологий обусловлено одной достаточно сильной амбицией – племенным (национальным) возвеличиванием – желанием уничтожить наших соседей быстрее и эффективней, чем это могут они. Первоочередная задача на будущее состоит не в том, чтобы развивать технологии в областях, где царствуют предрассудки – например, в экономике и политике – делая такие бедствия неизбежными; она состоит в том, чтобы с помощью искусств и литературы создать цивилизующее влияние на наши нецивилизованные желания. Мы должны не только уметь работать вместе, но и желать работать вместе.
Применения
Литературоведение, в котором пытаются узнать, что именно имел ввиду автор, предполагает знание принципов, которые мы обсудили в этой главе. Для того чтобы применять эти принципы нужно много и внимательно читать и вырабатывать вкус за счёт осознания того, что происходит в любом читаемом произведении, будь это журнал, рассказ или пьеса.
Метафору интересно рассмотреть отдельно. Ниже приведено несколько дополнительных примеров «мертвых метафор». Если их происхождение не очевидно, попробуйте поискать их в словарях.
caterpillar tractor – гусеничный трактор
clew (clue) – улика (от староанглийского cliwen – клубок нитей)
echelon – эшелон (от франц. echelle – лестница)
scale – гамма (музыкальная) (от лат. scandere – взбираться)
pommel – лука (седла) (от старофранцузского pomel – яблоко)
incentive – стимул (от лат. incitare – «к пробуждению»)
poll tax – подушный налог (от нижненемецкого poll – голова – «поголовный» налог)
siren – сирена (поющая нимфа, заманивающая моряков в смертельную опасность)
High Sierras – Сьерра-Невада (горы) (от лат. serra – пила)
auspicious – благоприятный (от auspice – ист. предсказание событий по поведению птиц)
four-flusher – притворщик (от four flush – неудачная комбинация карт в покере, о которой стараются не подавать виду)
crown gear – коронная шестерня
poached egg – яйцо-пашот (от франц. pocher – класть в мешок)