Языки Пао
Шрифт:
Почти сразу же Беран испытал отвращение к селению. Когитант, язык паонитских интеллектуалов, был слегка упрощенным языком Брейкнесса, лишенным некоторых свойственных ему условных слов-приказов и с более свободным употреблением местоимений. Тем не менее сама атмосфера селения была такой же, как на Брейкнессе, даже обычаи были теми же: все вполне и безраздельно подчинялись Учителям – действительно, Магистрам высокого ранга. Природа – конечно, не столь суровая, как на Брейкнессе, была тем не менее мрачной и отталкивающей. Несколько раз Беран собирался писать прошение
Учительский состав, такой же, как в школе Желамбре, набрали в основном из молодых преподавателей с Брейкнесса – вновь все они оказались сыновьями Палафокса. В резиденциях находилась дюжина министров-паонитов низшего ранга, ставленников Бустамонте, и функция Берана состояла в поддержании связи между двумя этими группами.
Но вот что вызывало у Берана особое беспокойство – Финистерл, молодой брейкнесский преподаватель, знавший, кто такой на самом деле Беран, также работал здесь, в Поне. Трижды Берану с колотящимся сердцем удавалось проскользнуть мимо Финистерла так, чтобы тот его не заметил, но на четвертый раз встречи избежать не удалось. Финистерл лишь сухо поприветствовал Берана – и удалился, оставив его в недоумении.
В течение следующих четырех недель Беран множество раз встречал Финистерла и наконец решился заговорить первым. Ответы Финистерла рассеяли всяческую неопределенность.
Беран выяснил, что горячим желанием Финистерла было продолжать образование в Институте Брейкнесса, но оказался он в Поне по трем причинам. Первая: такова была воля его отца, Лорда Палафокса. Вторая: Финистерл хорошо понимал, что иметь сыновей гораздо проще на Пао, нежели на Брейкнессе. Он был достаточно честен, и о третьей причине красноречивее всяких слов говорило его молчание. Он считал Пао миром, который все время претерпевал изменения, миром огромных потенциальных возможностей, где человек достаточно предприимчивый и решительный может завоевать величайшую власть и престиж.
А что же Палафокс? Беран был в недоумении. Но Финистерл переменил тему и, глядя на него, задумчиво произнес:
– Странно думать, что даже эти скалы, и гора Сголаф когда-нибудь под напором ветра сравняются с землей. А, с другой стороны, самый безобидный холмик может превратиться в вулкан.
– Да, без сомнения, это так, – сказал Беран.
Финистерл упомянул также одно парадоксальное свойство человеческой натуры: чем более мощен и силен мозг Магистра, тем более яростны и дики его импульсы, когда начинается неизбежный склероз и его владелец обращается в Эмеритуса.
Несколько месяцев спустя Беран, выходя из административного корпуса, столкнулся лицом к лицу с Палафоксом. Беран похолодел: Палафокс глядел на него с высоты своего огромного роста. Собрав в кулак всю свою силу воли, Беран сделал принятый на Пао приветственный жест. Палафокс отвечал сардоническим кивком:
– Я удивлен тем, что вижу тебя здесь. Я предполагал, что ты прилежно учишься на Брейкнессе.
– Я
Глаза Палафокса сверкнули:
– Образование приобретается не посредством сердца. Это – систематизация ментальных процессов.
– Но я сам – это далеко не только ментальные процессы, – ответил Беран. – Я – человек. Я должен считаться со всем своим существом.
Вначале Палафокс, казалось, размышлял, пристально рассматривая Берана, затем взгляд его заскользил по скалам Сголафа. Когда он снова заговорил, голос его был дружелюбным.
– Во Вселенной нет абсолютных истин. Назначение человека, его цель – кнутом вколотить порядок в визжащий поток вероятностей. Постоянное и непрерывное движение вперед немыслимо.
Беран понял, какое значение скрыто в этих на первый взгляд довольно общих замечаниях Палафокса.
– Поскольку вы уверили меня в том, что мое будущее вас более не интересует, я ощутил потребность в самостоятельных действиях. Я так и сделал – и возвратился на Пао.
Палафокс кивнул:
– Нет сомнения, что события вышли у меня из-под контроля. Но все же иногда можно извлечь большую выгоду из причуды судьбы, чем из тщательно взлелеянного плана.
– Прошу вас и впредь не принимать меня в расчет, строя ваши планы, – раздельно проговорил Беран бесстрастным тоном. – Я обрел вкус к личной свободе.
Палафокс рассмеялся с необычной для него искренностью:
– Хорошо сказано! Ну и что ты думаешь об обновленном Пао?
– Я озадачен. Не могу сделать однозначного вывода.
– Что вполне объяснимо. Ведь для этого нужно оценить и согласовать между собой миллион фактов на тысяче различных уровней. И если человеком не движет амбиция, как мною или Панархом Бустамонте, ошибка неминуема. Для нас эти факты делятся на две категории: благоприятные и неблагоприятные.
Отступив на шаг, Магистр оглядел Берана с ног до головы:
– Так значит, ты занимаешься лингвистикой.
Беран неохотно согласился.
– Даже за одно это, – сказал Палафокс, – ты должен быть благодарен мне и Институту Брейкнесса.
– Благодарность – примитив, только вводящий в заблуждение.
– Возможно, это и так, – согласился Палафокс. – А сейчас извини меня
– я тороплюсь на встречу с директором.
– Одну минуту, – остановил его Беран, – я сбит с толку. Вас, похоже, совершенно не волнует то, что я нахожусь на Пао. Вы собираетесь информировать об этом Бустамонте?
Палафокс кротко и прямо ответил на этот прямой вопрос, до чего Магистр Брейкнесса ранее никогда не снисходил:
– Я не планирую вмешиваться в твои дела. – Он помедлил секунду, затем заговорил в совершенно новой, доверительной манере: – Может быть, ты знаешь, что обстоятельства переменились. Панарх Бустамонте с течением времени становится все большим интеллектуалом, и твое присутствие может оказаться весьма полезным.
Беран начал было злобно возражать, но видя, что Палафоксу это весьма по сердцу, прикусил язык.