Йеллоуфейс
Шрифт:
Может быть, она знала Афину. Может, она одна из тех начинающих писательниц, что подрабатывают в издательстве мелкими, перегруженными работой сошками, держа тайком собственную рукопись в китайском стиле, и вот она завидует, что я добилась успеха, а она нет. Я это понимаю — в издательском деле такое на каждом шагу. Но это ведь не моя проблема.
«Повторяю: исследование, проведенное мной при подготовке к этой книге, меня вполне устраивает. Так что откладывать подготовку к пруфридингу на данном этапе производства считаю неуместным, тем более что нас уже поджимают сроки с сигнальными экземплярами для первых читателей». Отправляю.
Казалось бы, на этом и конец. Но час спустя мой почтовый ящик сигналит снова. Снова Кэндис, и удваивает ставку. Электронное письмо адресуется мне, Даниэле и всей команде
«Привет всем.
Хотела бы еще раз подчеркнуть, насколько, по моему мнению, важно, чтобы к данному проекту был привлечен сенситивный ридер. В нынешних условиях читатели неизбежно с подозрением отнесутся к тому, кто что-либо пишет за пределами своего культурного пласта — и на то есть веские причины. Я понимаю, что это может замедлить продакшн, зато СР защитил бы Джун от обвинений в присвоении чужой культуры или, что еще хуже, в культурном вампиризме. Это также показало бы добросовестность намерений Джун представлять китайскую диаспору».
Бог ты мой. Присвоение культуры? Культурный вампиризм? У нее с головой все в порядке?
Я пересылаю ее имэйл Бретту. «Ты можешь ей сказать, чтобы она отвалила?» — спрашиваю я. Агенты — замечательные посредники во время подобных перепалок; вам они позволяют сохранять руки чистыми, пока сами всаживают нож. «Я свою позицию, кажется, изложила вполне ясно, так чего она все еще с этим мне навязывается?»
Бретт отвечает, что, быть может, вместо привлечения посторонних пруфридинг можно поручить самой Кэндис? Та отрезает, что она американская кореянка, а не китаянка, так что предположение Бретта является по сути расистской микроагрессией. (Именно тут я прихожу к выводу, что Кэндис существует исключительно своими жалобами на микроагрессии.) Для улаживания свары вмешивается Даниэла. Конечно, за основу берется мое авторское суждение. Нанимать специалиста для пруфридинга — сугубо мой личный выбор, а я ясно дала понять, что никакой СР нам не нужен. Так будем придерживаться изначального графика. Вот и все дела.
На следующей неделе Кэндис присылает мне имэйл с извинениями за свой тон. Хотя звучит он фальшиво; я бы сказала, чертовски пассивно-агрессивно: «Извините, если вас задели мои редакторские предложения. Вы же понимаете, Джун, я лишь хочу помочь публикации „Последнего фронта“ насколько это возможно».
Я закатываю глаза, но чувствую себя на правильном треке. Как-никак битва выиграна, и незачем угнетать и без того обделенного помреда. Мой ответ короток:
«Спасибо, Кэндис. Я это ценю».
Даниэла продолжает через наш с ней прямой канал, что Кэндис от проекта отстранена. Общаться с ней мне больше не придется. Вся дальнейшая инфа по «Последнему фронту» может пересылаться непосредственно через Даниэлу, Эмили или Джессику.
«Мне так жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться, — пишет Даниэла. — Кэндис явно испытывала по поводу этого проекта сильные чувства, и это повлияло на ее суждения. Я хочу, чтобы ты знала: у меня с ней был серьезный разговор о соблюдении границ в отношениях с авторами, и я позабочусь о том, чтобы это никогда больше не повторилось».
Во всем этом столько извинительных интонаций, что меня пронизывает неловкость из-за того, что ситуация оказалась так раздута. Но это ничто по сравнению с облегчением от того, что наконец-то, в кои-то веки, мой издатель прочно стоит на моей стороне.
Вы когда-нибудь наблюдали, как кто-то из ваших знакомых внезапно превращается из обычного в полузнаменитость — глянцевый искусственный образ, знакомый сотням тысяч людей? Какой-нибудь музыкант-старшеклассник, который добился успеха, или кинозвезда, в которой вы вдруг узнаете худосочную блондинку с первого курса? Вы когда-нибудь задумывались о механизме популяризации? Как кто-то из обычного, приземленного человека, кого вы реально знали, вдруг превращается в набор маркетинговых и рекламных штучек, которые старательно перенимают и восхваляют фанаты, думающие, что знают его, но на самом деле это не так, а все равно боготворят его и превозносят, несмотря ни на что?
Лично я наблюдала, как все это происходило с Афиной через год после нашего окончания колледжа, в преддверии выхода ее первого романа.
Все изменилось с выходом в New York Times статьи под названием «Выпускница Йеля заключает шестизначную сделку с Random House», где по центру фото Афины в блузке с таким вырезом, что видны соски, и вся эта красота на фоне Мемориальной библиотеки Стерлинга. Там же цитата одной известной поэтессы, в то время преподавательницы Йельского университета, о «достойной преемнице таких мастеров, как Эми Тан и Максин Хонг Кингстон» [13] . С того момента все двинулось по нарастающей. В Twitter число подписчиков Афины вспрыгнуло до пятизначных цифр; в Instagram и вовсе до шестизначных. Начали появляться эпизодичные интервью в Wall Street Journal и Huff Post. А однажды по дороге к врачу я остолбенела, заслышав на радио в такси ее кристальный голос со слегка небрежным, квазибританским акцентом.
13
Американские писательницы китайского происхождения.
Мифотворчество действовало в режиме онлайн, созидая образ, который ее издательская команда считала максимально востребованным, в сочетании со здоровой дозой неолиберальной эксплуатации. Сложные послания сводились к звуковым фрагментам; в биографию тщательно вплетались элементы причудливого и экзотического. На деле это применимо к каждому успешному автору, но тем более странно было наблюдать такое при дружбе, так сказать, с исходным носителем. Например, Афина Лю писала только на пишущей машинке «ремингтон» (это правда, но только после выпуска, когда она позаимствовала эту идею у одного известного гостевого лектора). Афина Лю вышла в финал национального писательского конкурса, будучи всего шестнадцати лет от роду (тоже верно, но я вас умоляю: без малого каждый старшеклассник, умеющий складывать фразки, уже так или иначе участвует в таких конкурсах; не столь уж и сложно обойти других своих юных конкурентов, чье искусство состоит не более чем из имитаций текстов Билли Айлиш [14] ). Афина Лю — вундеркинд, гений, наступающая на пятки крупная фигура, голос своего поколения. Вот шесть книг, без которых Афина Лю не может жить (включая, само собой, Пруста). Вот пять доступных брендов ноутбуков, которые рекомендует Афина Лю (она пишет только в блокнотах фирмы Moleskine, но пойдите проверьте те другие бренды, если у вас в кармане вошь на аркане).
14
Билли Айлиш — молодая американская певица и автор песен.
«Реально жесть! — отправила я ей сообщение вместе со ссылкой на недавнюю видеосессию в Cosmo. — Я и не подозревала, что среди читателей „Космо“ есть грамотные».
«=))))) Я знаю! — откликнулась она. — Кто вообще эта деваха на первой странице — меня там перед съемкой начепурили вусмерть. Ты глянь, разве это мои брови?»
«Это гиперреальность». Тогда еще считалось крутью цитировать Бодрийяра так, будто знаешь его труды наизусть.
«Однозначно! — отреагировала она. — Афина.0 и Афина.1. Я объект искусства. Конструкт. Афина Дель Рей [15] ».
15
Намек на американскую певицу и автора песен Лану Дель Рей.