Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги
Шрифт:
Со школой в нашей жизни появилась новая система. Каждый вечер мы с Брюсом бодро проходили ежедневный ритуал (или сказать «отбывали срок»?): ужин, купание, сказка, постель. Этот час приносил нам мало удовольствия. Не то чтобы меня тяготили мои обязанности, нет, я ничего против них не имела. Каждая из них была тихим маленьким счастьем, и хоть я и выполняла их день ото дня, всё время случалось что-то удивительное: то ребенок вдруг прочтет слово вслух, то крепко меня обнимет, то отрастит в ванной бороду из пены. Но эти моменты почему-то казались менее важными, чем бесконечность вокруг. Унылая бесконечность была проблемой. Я словно стояла на равнине, утыканной монолитами, которые нужно было обойти. Это
Мы постоянно пытались заставить время работать на нас. Прославились среди наших друзей тем, что приезжали в гости на разных машинах. Так один человек мог еще немного поработать после того, как другой уехал из дома. А потом другой уезжал пораньше, чтобы уложить детей в кровать вовремя. Это часто подразумевало сложнейшее маневрирование со временем, расчет до секунды; мы так хорошо освоили это искусство, что могли уже организовывать ограбления банков.
Самым важным всегда было уложить детей вовремя. Нам казалось, что, поскольку мы работаем дома, обычные законы времени не имеют над нами власти. Мы думали, что у нас есть преимущество перед теми, кто должен быть в офисе к определенному часу. Одного мы не замечали: что наше время было расписано буквально по секундам. Мы никогда не позволяли ему просто течь своим чередом; жизнь не по расписанию почему-то нас расстраивала. Когда-то мы могли делать с нашим временем всё что хотели. Теперь дела громоздились одно на другое, и, как следствие, мы перестали удивляться.
Чатуранга [32] была ядром виньясы, встречей с невозможным, которая повторялась снова и снова, каждый круг. У всех есть позы, которые, как нам кажется, мы не сделаем никогда. То есть, конечно, не у всех… Ладно, может, у меня одной. Короче говоря, у меня такая поза была. Я решила, что мне никогда в жизни не сделать чатурангу. К тому времени я делала уже много асан уровнем намного сложнее чатуранги. Например, вришчикасану — позу скорпиона: это когда вы балансируете на предплечьях, прогнувшись и опустив ноги на голову. Могла я выполнить и паршва бака сану — боковую позу ворона, — если удавалось на секунду отключить мысли. Я садилась на шпагат, прогибалась из позы царя голубей и почти — почти — могла ухватиться за ногу, подняв руки над головой. Я поднималась в мостик, и, хотя одну ногу в воздух пока не вытягивала, мне удавалось оторвать ее от земли. Короче говоря, я много чего умела.
32
Поза посоха на четырех опорах.
Но почему-то я была убеждена, что чатуранга у меня никогда не выйдет. С тех пор как я впервые увидела эту позу, она показалась мне недосягаемой. И пока я занималась обычной йогой, недосягаемость чатуранги не представляла проблемы — в конце концов, это была всего лишь одна поза. Но с практикой виньясы чатуранга стала частью моей жизни, и довольно большой ее частью. Есть облегченный способ выполнения этой позы — оставлять колени на полу, вытянувшись в струнку от колен до плеч, затем медленно опускаться на пол. Я делала это каждый день. И каждый день говорила себе, что не смогу оторвать колени от пола, не смогу выполнить полный вариант позы, когда все тело опускается вниз, вытянувшись в одну прямую линию от пальцев ног до макушки.
Не смогу, не смогу, не смогу, внушала я себе. Что происходит, когда каждый день, сто раз в день вы повторяете, что не способны сделать то, чего вас просят?
Правда была в том, что, даже когда я делала чатурангу на коленях, мои трицепсы были каменными. Правда была в том, что я была сильной. Но так происходит всегда: мы сами принимаем решения, которые определяют нашу жизнь, и часто они не имеют ничего общего с правдой.
Так же было и с моим браком. Где-то в глубине души я верила,
Я лежала на диване в гостях у Стива и Лизы и играла с бумажными куколками, которые побросала дочь Лизы Сара. Стив лежал на полу и уже в сотый раз ставил песню Thin Lizzy «Побег из тюрьмы». Чем больше мы пили, тем круче казалась эта песня. Он включил ее громко, а значит, необходимость в разговоре отпадала. (Может, для этого Бог и создал группу Thin Lizzy?)
Первая половина вечеринки была позади. Брюс отметился, поболтал с Лизой, Изабель и Рути, дожидаясь того часа, когда наша няня заканчивала работать. Теперь он был дома и спал, а я осталась здесь. Зачем — не знаю. С одной стороны, мне тоже хотелось домой спать; с другой — хотелось еще выпить. В этом споре победила та сторона, которая хотела выпить. Мои ирландские корни.
Итак, мы выпили. Всем на этой вечеринке было что сказать, и вскоре комната наполнилась криками и ни с чем не сравнимой атмосферой настоящей пьянки — настоящей, как в те времена, когда у нас еще не было детей. Группа любителей сгрудилась вокруг бурбулятора для травки. Кто-то пытался танцевать под Thin Lizzy. Затеяли драчку едой. Вечеринка очень напомнила мне мое детство. Родители всегда устраивали совершенно безумные сборища, потому им было так мало лет. Люди кричали, пели, целовались у холодильника. Взрослая жизнь не была тогда такой правильной, такой безвинной. У людей всё еще была возможность согрешить и способность жалеть об этом.
Я мало кого знала на этом празднике — гостями в основном были друзья Лизы и Стива по школе, куда ходили их дети, знакомые знакомых. Наши старые друзья периодически попадались, как изюмины в овсяной каше, но остальная толпа была сплошь из незнакомых лиц.
Светловолосый здоровяк по имени Чарли, который всё бахвалился, что он шотландец, сел рядом со мной и спросил:
— Что интересного прочла в последнее время?
Я часто встречала его на вечеринках, и он всегда задавал этот вопрос. Видимо, он почему-то решил, что я «начитанная», как девчонка в очках из подросткового романа, которая только и ждет, что нежный соблазнитель откупорит ее раковину. Мне захотелось врезать ему в ответ, но вместо этого голосом противной ботанички я соврала:
— Ммм… вообще-то, я перечитываю Борхеса. — Вообще-то, я не перечитывала Борхеса. Я запоем перечитывала Нэнси Митфорд [33] . В десятый раз.
— О, обожаю «Лабиринты», — сказал Чарли. — Моя любимая книга.
Черт!
— А Джейни много читает? — спросила я.
— Только журналы. — Он придвинулся ближе.
— Какие?
— Что? — Наш разговор вдруг прервало оглушительное гитарное соло из середины «Побега из тюрьмы». Слушая, как музыка разбивает время на аккуратные маленькие отрезки, я утратила нить.
33
Английская писательница, автор серии романов о жизни высшего общества Великобритании и Франции.
— О чем мы говорили? Ах да, какие журналы она любит? «Опра»? «Простые рецепты»? — спросила я.
— Заткнись, — прошипел Чарли.
Он подумал, что я издеваюсь над Джейни, но я на самом деле сама обожала журналы. И мне было плевать, какие читает его жена. А Чарли, наверное, думал, что, будучи яйцеголовой, я читаю только «Нью-йоркер» и ему подобные. Он наверняка и не подозревал, как много времени я убиваю, размышляя о том, лучше ли я или хуже очередной жертвы «Полиции моды».
— Господи, — огрызнулась я, — я просто диалог поддержать пыталась.