Йормунганд
Шрифт:
— Чо они хотели- то?
— Спрашивали, не видел ли кого, — Йормунганд подавил желание припустить коня вслед отряду. Не хотелось терять лицо даже перед странным лесным жителем.
— А ты чего?
— Сказал, что не видел.
— Это ты молодец. Коняжку свою продашь мне.
Йормунганд не уловил вопроса в тоне и на всякий случай спросил:
— Сколько дашь?
— Денег у меня нет.
— Я натурой не беру.
Бородач мрачно на него уставился, так что Йормунганд нервно хохотнул и спросил, чтобы сгладить неудачную шутку:
— А что
— Могу дать кольца. Из золота.
— Хорошо.
Бородач помедлил и махнул ему рукой.
— Подь сюды.
Что-то в душе Йормунганда возмутилось, но кольца, подумал он, твердая валюта. В деньгах он нуждался постоянно. Привыкший ни в чем себе не отказывать и редко покидавший границы Ирмунсуля, он долго не мог привыкнуть к необходимости экономить, высчитывать разницу валют при пересечении земель. Он пробовал подвизаться к какому-нибудь купцу, поучиться торговому делу, но слишком уж обращал на себя внимание. Для охранника недостаточно силен, для секретаря слишком своеволен, а сказать о магических способностях значило сразу отдать себя в руки Дочерей. К тому же, после историй с Гренделем и князем, награда за его голову увеличилась. Не то чтобы Йормунганд боялся, но терять осторожность не следовало.
Помогали остановки в деревнях, слишком бедных, чтобы позволить себе содержать Дочерь. Йормунганд накладывал заклинания на домашнюю утварь, искал пропажи и в меру сил — лечил. Лечить получалось не очень, зато травить крыс и прочих вредителей — легко. В одной из таких деревень Йормунганд рассчитывал остаться на зиму, но всякий раз находилось что- то, что заставляло снова отправляться в путь. Слишком внимательный взгляд, визит любопытного сборщика налогов, или рассерженные родители испорченной девчонки.
Кольца — твердая валюта. Он купит себе лошадь, спокойнее и незаметнее. Продолжит путь и однажды найдет отца. Мысль отыскать отца преследовала Йормунганда с начала путешествия. С тех пор, как покинул семью, мысль о воссоединении не давала ему покоя, но скорее потому, что Йормунганд хотел иметь цель путешествия, иначе и вправду превращался в обычного бродягу.
— Хорошо, — сказал он и направил боевого коня за бородачом. На всякий случай руку держал поближе к кинжалу.
— Нас трое тут братьев жило, — рассказывал бородач по дороге. — Бирюки мы.
— Угу.
— А потом как объявились они, так сразу как солнце заиграло.
— Кто «они»?
— Девы-лебеди же.
— А.
— Ты не думай, я не брехаю. Как есть, они были — валькирии.
— А братья твои где? — Йормунганд все так же держался настороже.
— А зачем тебе?
— Вдруг они меня в засаде караулят.
Бородач рассмеялся.
— Да я б сам тебя двумя пальцами переломил. Да я б про них и упоминать не стал.
— Двумя не двумя, а подмогой в таких делах не брезгуют.
— Промышлял?
— Нет, сталкивался.
— Конь у тебя добрый.
— Знаю.
Дом бородача стоял посреди светлой полянки. Большой, из грубого темного камня, который уже обточило время. Крыша крыта стальными листами
За домом Йормунганд заметил строение, напоминавшее кузницу. По двору там и тут валялись всякие железные штуки, а рядом с кузницей красовалась выставка оружия. Йормунганда просто неодолимо потянуло к этой куче — попробовать, выбрать себе что-нибудь. Усилием воли он подавил в себе желание копаться в куче заточенных железяк как малый ребенок в сладостях. У входа в кузню стояла привязанной понурая лошадь. Жара томила ее, и она лениво отгоняла мух пегим хвостом.
— Зачем тебе еще коняжка, если есть?
— За товарами ездить да перед князями красоваться.
— Не отнимут?
— Они нас братовьев боятся. Особливо меня.
Бородач сделал многозначительную паузу и добавил:
— Колдун я.
— Колдун? — произнес Йормунганд задумчиво.
— Кузнец же.
— И верно. Не подумал. Кузнецы да пекари — близкие к магии занятия.
— Да-да, из той же братии. В дом зайдешь?
Йормунганд кивнул. Опасности он не чувствовал, не больше, чем обычно. Он спешился, взял коня под уздцы и привязал рядом с лошадью. Тот немедленно начал так же лениво обмахиваться хвостом и пощипывать сено. Лошадь его мало заинтересовало, больно тощая и блеклая.
Дом оказался темным не только снаружи, но и внутри. Йормунганд поежился. В его краях тоже строили дома их камня, но редко. В доме было холоднее, чем снаружи. Три топчана стояли в ряд, с небольшими зазорами, скамейка у стены, окованный железом сундук, покрашенный сверху крикливой желтой краской. Грубый деревянный стол, печь, еще один сундук, поменьше. На полу лежал коврик, связанный из ветоши. Некогда веселый и пестрый, теперь он посерел от грязи.
— А жен давно нет? — спросил Йормунганд, скидывая наплечную сумку.
— Да ты ходи не бойся, — сказал бородач.
Он выложил на стол немного вяленого мяса и кружку с пивом. Пиво Йормунганд едва пригубил, а вот мясо съел без остатка.
Хозяин отломил хлеб и протянул краюшку.
— А сыр есть?
— Найдется.
— Меня Бьярне кличут, — сказал бородач, вдруг спохватившись.
— Ганглери, — сказал Йормунганд.
— Правда? — бородач хитро сощурился.
— Нет, на самом деле Гюльви. Хех, тебя не обманешь.
— Еще бы, — Бьярне довольно размял толстые мозолистые пальцы я же колдун. Ну и отекдова ты родом, Гюльви?
— Из Ирмунсуля, — здесь Йормунганд не видел смысла врать.
— И куда путь держишь?
— В Гардарику.
Бьярне присвистнул.
— Далече. Еще мяса будешь?
— Да, пожалуйста.
— Пивка? Сам варил.
— Угу.
Приятная тяжесть в желудке клонила ко сну. Йормунганд зевнул в кулак и вытянул ноги под столом. Все в доме казалось ему игрушечным. И низкие постели, и стол, доходивший ему самое большее до колен. Среди народа Бьярне он и в самом деле сошел бы за великана.