Йошкин дом
Шрифт:
— Ох, — вздыхает плотная студентка.
Оресто вздыхает вместе со студенткой и гладит Йошку по плечу. Йошка не реагирует.
— А давно это было? — спрашивает плотная студентка.
Оресто поворачивается к ней и медленно, глядя на нее в упор, отвечает:
Двадцать пять лег назад.
В хорошо поставленной паузе становится слышно, как чавкает Риза.
Оресто, шут гороховый, ну какого черта, шепчу я, когда они проходят мимо меня в коридор. Ты тут елки—палки кто — главврач или театр одного актера? Машенька, — отвечает мне Оресто одними губами, пропуская студенток? — ну пожалуйста, не
А то ему тут у нас скучно. Клоун, как есть клоун. Оресто уводит студенток к себе в кабинет, а я возвращаюсь в библиотеку. К Оресто я потом еще зайду, пока мне там делать нечего.
В библиотеке никаких изменений, только туда еще пришла Сомар.
— Где мое колечко? — спрашивает она нервно, явно навязываясь на драку. — Колечко мое где?
Риза, добрая душа, тут же бросается помогать искать. Она уже доела бутерброд, поэтому совершенно свободна. Вдвоем с Сомар они переворачивают кресла, залезают под шкаф и вообще развивают бурную деятельность. Сомар при этом грубо ругается по—арабски, а Риза нежно причитает, как мать над больным ребенком. В своих поисках они постепенно приближаются к Йошке.
— Подвинься, пустой топчан, — командует Сомар, — дай мне поискать под тобой.
Риза прыскает в кулак. Она никогда не может сдержать смех, когда происходит что—то смешное. Сомар невнимательно бьет Ризу кулаком по спине (это у нее такое предупредительное «перестань») и продолжает вякать над Йошкой. Йошка, естественно, не реагирует. — Оставь его, Сомар, — вмешивается Мендель, — он не хочет двигаться.
— А почему это он не хочет двигаться, — возмущается Сомар, — он тут что, король? Ему тут одному все принадлежит?
— Нет, тебе тут одной все принадлежит, — не выдерживаю я, хотя и знаю, что она меня не услышит. Риза оборачивается на меня и беззвучно аплодирует. Мендель отмахивается:
— Машенька, тебе никого не жалко.
Это неправда. Мне многих жалко. Ризу, например, или того же Йошку. А Сомар мне не жалко. У меня с ней старые счеты.
Мендель, не ругайся на Машеньку, — вступается Риза. Машенька хорошая. Просто она не любит Сомар.
Людей нужно жалеть, Машенька, — хриплым шепотом говорит Мендель, поджимая мятый рот, — людей обязательно нужно жалеть. А то люди тебя жалеть не будут.
На фразе «тебя жалеть не будут» Риза не выдерживает. Она начинает ржать так, что все ее маленькое толстое тельце трясется; она сгибается пополам, охает, а плюется и наконец выбегает вон, рассыпая за собой хвост из какого—то сора.
— Машенька, а что я такого сказал? — недоумевает Мендель.
— Да нормально все, — отвечаю я, — просто забавно слышать о том, за что люди могут жалеть или не жалеть конкретно меня.
— Ой, — соображает Мендель, — прости, забыл.
— Ничего, — говорю я ему, — бывает. Иди, помоги Сомар найти колечко. А то она туг все перевернет.
— Где мое колечко? — немедленно откликается Сомар из—под Йошкиного кресла, куда она умудрилась залезть целиком. — Мендель, помоги мне найти колечко! А то я тебя побью!
— Она побьет, — вздыхает Мендель и идет под кресло. А я выхожу из библиотеки и иду в спальню.
В спальне как раз закончилась утренняя уборка, там светло и чисто. Занавески пляшут от ветра: Рая распахнула окна.
Доброе утро, Рая, — машинально здороваюсь я. Рая, разумеется, не отвечает. Она сидит на кровати Ризы и сортирует цветные крышечки от кефира. Каждое утро всем выдают по бутылке кефира, у каждой бутылки кефира — крышечка своего цвета: желтая, красная, оранжевая или зеленая. Когда все выпивают кефир и выбрасывают бутылки с крышечками в помойное ведро, приходит Рая, аккуратно извлекает крышечки из ведра и собирает в пакетик. Сегодня у нее в пакетике уже много крышечек — желтых, красных, оранжевых и зеленых.
Довольная урожаем Рая перевязывает пакетик веревочкой и оглядывается: перед кем бы похвалиться добычей? Но в комнате никого нет, только на кровати в углу лежит Милая Ханна. По утрам Ханну уводят на процедуры, а потом она заплетает седую косу, ложится в кровать и лежит там целый день, жалуясь на жизнь. Голос у Ханны мягкий и приятный, поэтому ее жалобы никому не мешают. Это у нас фон такой: Ханна жалуется на жизнь. Когда Сомар жалуется, это гораздо хуже: Сомар орет, плюется и размахивает руками. А Милая Ханна ничем не размахивает, она просто лежит пластом и поет себе на одной ноте. Милая — это ее фамилия. Все новенькие удивляются, какая фамилия странная. А по—моему, нормальная фамилия, Милая и Милая. Тем более что Ханна и правда ничего. — Ком цу мир, майн киндер, — обращается Ханна к стене перед своей кроватью, — ком цу мир! Ком цу мир, майн киндер, ком. Где вы все? Почему не идете? Я тут все время одна, майн киндер, ком цу мир.
— Да ладно тебе страдать, — откликается сердечная Рая, — смотри вот, какую я красоту насобирала. Рая и поднимает повыше свой пакетик с крышечками, чтобы Ханна их хорошо разглядела, и трясет пакетиком — что между цветными крышками начинают плясать Щечные блики.
— Ком цу мир, — просит Ханна нежно. — Почему здесь опять никого нет? Где вы, майн киндер, где?
Идите сюда, я здесь, майн киндер, здесь!
— Внуку подарю, — говорит Рая, любовно поглаживая пакетик, — он у меня любит всякое цветное. Он мастерит фигурки и картинки, я ему все время что—нибудь красивое приношу.
— Где Лева? — спрашивает Милая Хана. — Где Марик? Где Сонечка? Где Ада?
— В прошлый раз я ему принесла много серебряной бумаги, в которой раньше был шоколад… — Рая неспешно поднимается: она заметила, что на краю тумбочки Ризы еще осталась пыль. — Мне эту бумагу на шоколадной фабрике отдали, я ведь и там убираю. Так он из этой бумажки такую красоту сделал, ты только подумай.
— Где Варя? Где Катя? — горюет Ханна Милая. — Где Вероника? Девочки мои где? Ком цу мир, майн киндер, ком! Где Мира? Где Эфраим? Где Рахиль?
— Он взял эту серебряную бумагу, — Рая нашла тряпку и теперь деловито перетирает вес тумбочки заново, — налепил ее на спичечные коробки и из этих коробок построил домик!
— Где Витенька, — монотонно недоумевает Ханна, — Витенька где? Почему его нет? А где Анюта? Анюта и Витенька самые любимые у меня. Где они, а?
— Домик, представляешь, получился, настоящий домик из серебра! — торжествует Рая, полируя тумбочки. — Как будто дворец. На солнце знаешь как блестит?
— Витенька, Анюта! — зовет Ханна. Анюта, Витенька, ком цу мир, ком!