You're my downfall
Шрифт:
– Ты простонала его имя, когда мы были в душе, - стакан с жутким грохотом опускается на журнальный столик, заставляя меня зажмуриться от шума.
– Я-я не…
– У меня не лучшее зрение, Анастейша, но слух отличный.
– Этого не могло быть, Майкл. Я знаю себя.
– А я знаю себя. И я отчетливо слышал, как ты чуть ли не мне на ухо проскулила его имя. Я видел, как ты смотрела на него сегодня! Я видел, как он смотрел на тебя! – он вскакивает со своего места, слишком быстро приближаясь ко мне. Мне хочется исчезнуть. – Смотрела так, как никогда не смотрела
– С сожалением?
– Если ваш «взглядотрах» - сожаление, то я блондин, - он крепко хватает меня за руки, встряхивая. Больно. – Этот моральный урод бросил тебя…
– Я сама ушла! Кристиан любил меня, как умел, но любил!
Даже ощутив сильную пощечину, я не жалею о сказанном.
– Может, ты все еще хочешь вернуться?! Он же так тебя ждет! Ты никому не нужна, кроме меня, когда ты запомнишь уже это?!
– Ты идиот, - слез уже не осталось, но боль и обида душат меня.
Вырываюсь из стальной хватки мужа и ухожу в спальню. Не хочу оставаться в этом доме, не хочу видеть Майкла, ничего уже не хочу.
– Мы не договорили!
– Нам не о чем говорить, - Майкл залетает в спальню вслед за мной. – Просто уйди.
– Из моей же спальни и от собственной жены? Нет.
Он хватает меня за горло, толкая к стене. Черт.
Черт-черт-черт!
– Майкл, пожалуйста! – вскрикиваю, сильно ударившись головой, но мои крики затыкаются грубой мужской рукой, еще крепче сжимая вторую на горле, заставляя почувствовать обжигающую боль от недостатка воздуха. Он прижимает меня к стене нашей спальни, даже немного приподняв от пола. Синие льдинки в его глазах убивают меня, и если бы взглядом было бы возможно лишить жизни - я была бы растерзана на мелкие кусочки.
– Я видел, как ты смотрела на него сегодня. Я видел, как он смотрел на тебя! Ты моя, Анастейша. Не смей забывать об этом, даже на краткое мгновение. Ты поняла меня?!
– я поспешно киваю, и муж ослабляет хватку на горле, позволяя воздуху заполнить легкие.
Майкл развязывает пояс моего шелкового халатика, чуть не порвав его, я же просто, из соображений безопасности, позволяю ему это. Опираюсь на стену и глубоко дышу, прекрасно осознавая, что будет дальше. Кажется, что проходит целая вечность, но на деле - несколько секунд, пока он стаскивает с меня одежду и грубо впивается в мои губы, вызывая приступ тошноты из-за привкуса крови и алкоголя.
– У тебя безобразная фигура после рождения нашей дочери, - он отрывается от меня, спускаясь от губ к шее, пальцами грубо массируя мои растяжки на животе. После трех полноценных беременностей. Мне не двадцать лет, черт возьми, но мой живот не болтается, у меня даже есть пресс, кожа подтянута. Я действительно красивая.
– А твоя задница - как чертов Техас, Анастейша, и это при отсутствии груди.
– У меня полный B, Майкл. Это не так уж и мало… - мой шепот еле слышен даже мне самой, но он должен знать, что я не так легко проглатываю его слова.
– Ты могла бы быть и красивее, ради меня. Ты могла бы кормить нашу малышку
– Но я все равно люблю тебя, Анастейша, как не любил никто и никогда, - детское масло, стоящее на комоде совсем рядом, льется мне на спину и ниже, пальцы Майкла уверенно скользят между моих ног и выше, растягивая меня всю. Я даже не пытаюсь предпринять попытки к бегству, но от ужаса меня начинает трясти. Мы оба прекрасно знаем, чем это закончится: будет только хуже.
– Я хочу, чтобы ты помнила, что ты моя, Анастейша.
Больно пощипывая мои соски, Майкл оттаскивает меня до кровати, заставляя встать на колени.
– Я делаю это, потому что люблю тебя, Анастейша, - ощущаю его грубое проникновение в себя сзади, и издаю нечеловеческий визг, но это лишь забавляет его.
– Я! Тебя! Люблю!
– его член слишком большой для меня сзади, он знает об этом, он знает, что мне действительно больно, но все равно продолжает быстро двигаться, выходя почти полностью и снова погружаясь в меня. Я стараюсь даже не дышать. Не злить его. Все закончится быстрее.
Думать о чем угодно, только не о реальности.
– Анастейша, что такое? Тебе не нравится? Мне казалось, кое-кто брал тебя и грубее!
– нашу спальню наполняет его холодный смех, он чуть ускоряет свои движения и, наконец-то, кончает, издав очень протяжный и глухой стон.
Навалившись на меня, он целует мою шею, а во мне даже нет силы, чтобы всхлипнуть.
– Ваша разница в том, что он делал мне больно ради моего удовольствия, а не ради своего, - я медленно сползаю с кровати, желая поскорее смыть с себя этот день, но Майкл резко хватает меня за локоть и заваливает обратно.
– Тебе не доставляет удовольствия то, что я люблю тебя?
Мои руки над головой, разъяренные глаза мужа впиваются в мои, а я буквально не знаю, что делать.
– Майкл, я прошу тебя…
– Отвечай мне!
– звонкий удар костяшками приходится на мое лицо, и я готова проклясть все на свете, потому что мой любимый тональный крем не так-то легко найти, даже мне.
– Ты не любишь меня?!
– Я люблю тебя, - выдыхаю, слабо улыбаясь. Мне просто нужно выбраться из постели.
– Я люблю тебя больше всех на свете, Майкл. Я люблю тот факт, что ты любишь меня.
– Я очень люблю тебя, детка, очень-очень люблю, - он слезает с меня, на этот раз уже позволяя выбраться.
В ванной, после продолжительного душа, где все слезы были выплаканы, я смотрю на себя в зеркало. Синяк обосновался на скуле, всем своим видом показывая, что получен он никак не случайно. На этот раз я не смогу избежать ответов на вопросы сына, когда в очередной раз поеду его навещать.
И будь я проклята, если и в этот раз стану держать язык за зубами. Глупая ярость и ревность Майкла перешли все границы.