You raped my heart
Шрифт:
— Да, — подтверждает тот, и кивает для верности.
Женщина хмурится, сводит брови. Ее сын ей снова перечит. Это у них, похоже, такая семейная традиция. Кристина не знает всех тонкостей, да и не уверена, что хочет знать, но она понимает, что отношения между матерью и сыном напряженные. Она жует нижнюю губу и все-таки склоняется к Трис. Любопытство побеждает.
— Что между ними? — спрашивает девушка, пока Четыре и Эвелин меряются взглядами.
Трис снова поворачивает голову, смотрит подруге в глаза, а потом все-таки тихо-тихо шепчет:
— Он ее ненавидит за то, что она бросила его
Кристина открывает и закрывает рот. Сказать ей больше нечего. Эвелин Джонсон не вызывала у нее никакой симпатии. Что-то глубоко внутри подсказывало, что она — совершенно не душевный человек, скорее, расчетливый и циничный. И вот девушка оказалась права. Карты все на стол. Но от правды не лучше.
— Я не считаю, что это разумно.
— А что бы ты предложил?
— Подождать еще. Выждать.
— Чего ждать? — в голосе Джонсон неприкрытая злость — женщина не любит, когда открыто выступают против нее.
— А ты думаешь, что так легко будет ее убить? — он выплевывает эти слова, как-то зло усмехается. Определенно, мать раздражает Итона.
— Нет, Тобиас, — она выделяет его имя. Выходит как-то ядовито. — Я так не думаю. Именно поэтому вы здесь. — Эвелин снова смотрит на собравшихся, пока ее сын запрокидывает голову и глядит в потолок, всем своим видом выражая негодование и полную незаинтересованность в происходящем. Кристине кажется, что Итон больше старается досадить матери, чем вести себя разумно. — Итак, нам нужны три добровольца.
Две руки моментом взлетают вверх. Невиданная прыть братьев Педрад. Кристина смотрит на Юрая, на то, как он встает рядом со старшим братом, как едва улыбается, готовый взвалить на свои плечи смертельные обязанности. Внутри что-то сжимается. Этот юноша по-особому дорог ей, важен. Она не хочет, чтобы с ним что-то случилось. А ведь там, в сердце фракции Эрудиции, куда им предстоит отправиться, может приключиться все, что угодно. Он даже может не вернуться живым. И от этого страшно. Слишком много друзей полегло, слишком жестоким стал окружающий мир. В детстве все казалось гораздо более солнечным и радужным. Сейчас Кристина верит лишь в серые и черные тона.
— Хорошо, — чуть улыбается Эвелин, окидывая Зика и Юрая внимательным взглядом. — Нужен еще один доброволец. И я посвящу вас в подробности плана.
— Я, — каркает сухой голос, сильный и глубокий.
Кристине даже голову поворачивать не надо. Она и так знает, кто это сказал. Эрик. И воздух вокруг нее мигом накаляется. Она лишь вдыхает и выдыхает. Стискивает руки в кулаки и смотрит прямо. Электричество пускает свой ток по телу, ток эмоциональный, чувственный. От одного его голоса она дуреет и ощущает, как все внутри крутит. С ума сойти.
— Ты? — это Тобиас выпрямляется на стуле и смотрит прямо на своего извечного соперника. — Ты не пойдешь. Я пойду.
— Тобиас! — голос Эвелин отдает едва уловимой визгливостью.
— Четыре, у тебя проблемы?
— Нет, Эрик, проблемы будут у тебя.
— Да ты снова с цепи сорвался?! — мать кричит на сына, но тот лишь фыркает.
— Я ему не доверяю и не хочу, чтобы он становился частью этой операции. Это опасно.
И вот, они снова пришли все к тому же.
— Все еще думаешь, что
— Думаю, — говорит Итон.
Эрик усмехается. Недобро так. Почти зло. Кристина же замирает. Ее взгляд бегает с одного мужчины на другого. Они сейчас так опасны, так ярятся, столь ядовиты по отношению друг к другу. И воздух разрезает опасная жара, словно в жерле вулкана.
— Ты всегда был недалеким, — тянет Эрик и встает на ноги. — Я иду, Четыре, не ты.
— Послушай… — Тобиас тоже выпрямляется, и это становится угрожающим.
— Хватит! — Эвелин Джонсон достает силы и ярости в голосе, чтобы все посмотрели на нее. — Идет Эрик. А ты, — она поворачивается к сыну, — держи себя в руках. — Женщина сверлит Итона взглядом, не сулящим ничего хорошего.
— У тебя нет никакого права указывать мне, — цедит он сквозь зубы, со свистом воздуха проходит мимо, задевает плечом Эрика, который лишь ухмыляется, растягивая линию рта в одну сплошную. Иногда побеждает не знаменитый Четыре, иногда побеждает он.
А Кристина все смотрит на Эрика и понять не может, зачем он вызвался. В самоотверженность Юрая и Зика она верит. Характеры такие, преданность делу высока. Эрик же никогда и ничего не делает просто так. Кристина слишком хорошо его изучила и… Мысль обрывается. Девушка чуть рот не открывает, осознавая, что действительно кое-что стала понимать. Лютый, страшный, злой, дикий, но она видит причину за всем этим. Эрику, конечно, не понравится, что она зрит в нем человека. Эрика это бросит в ярость. А она… Она сама не понимает, почему все стало так. Лишь шею жжет, и женские пальцы поправляют легкий шарф, скрывающий синяки. Но жжет не от грубых рук, душивших ее. Жжет от тех меток, что на ней оставили губы Эрика.
— Всем спасибо, — голос Эвелин Джонсон выводит из забытья. — Все свободны, кроме, само собой, нашей ударной группы. Я расскажу вам план.
Трис выскакивает в коридор быстро. Такое волнение искажает черты ее лица. Конечно, девушка пошла искать Тобиаса. Кристина даже улыбается. Иногда она смотрит на Приор и Итона, наблюдает за ними, за легкими, невесомыми движениями, невидимыми полуулыбками, тихим шепотом. Они ей кажутся такими литыми, спаянными друг с другом, такими верными и отлаженными. Кристине не чужда романтика, но особо романтичной она себя никогда не считала. Увлекающейся, интересующейся парнями, да. И когда она смотрит на свою лучшую подругу и ее молодого человека, то думает о том, что совершеннее них не будет ничего. Простые человеческие желания, естественные стремления и мечты. Она почти завидует. И почему-то вспоминает об Эрике.
Эрик.
В этом человеке сосредоточено все то, что она так ненавидит и так желает. Оксюморон, ее личный камень преткновения. Она определенно сумасшедшая девчонка. Какая-то неправильная и неверная. Может, он просто ее испортил. Но ее тянет к нему. Она уже перестала отрицать и лгать самой себе. Ей хочется, чтобы он снова ее поцеловал, прикоснулся к ее телу, проделал все то, что делал с Тори, в тот самый раз, когда она видела. Эти мысли и желания уже практически перестали пугать и уж совершенно точно удивлять. Ее тянет к нему. И с этим ничего не попишешь.