Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Шрифт:
Тем временем разведка союзников пришла к заключению, что немцы действительно создают какое-то новое оружие и что угрозы нацистских вождей не являются блефом; и тогда пропаганда западных стран стала указывать на расхождение между обещаниями и делами немецкого руководства. Это заставило Геббельса сказать в своей речи в октябре 1943 года следующее: «Что касается темы возмездия, горячо волнующей весь германский народ, то я могу только заметить, что англичане совершают роковую ошибку, считая ее не более чем пропагандистской выдумкой, не имеющей под собой реальной почвы. Придет день, и Англия ощутит на себе эту реальность».
После этого Геббельс стал более осторожным в своих предсказаниях и на некоторое время возложил надежды на другие способы возмездия, например, на бомбардировки Англии с помощью обычных
В начале 1944 года Геббельс выпустил директиву, обязавшую прессу и радио не использовать в течение некоторого времени термин «возмездие». Дело в том, что чем больше население обсуждало эту тему, тем более частыми и опустошительными становились налеты союзников. Так слово «возмездие» оказалось под запретом, потому что Геббельс не хотел возбуждать чрезмерные надежды, обсуждая этот вопрос открыто.
Выпуск «чудо-оружия» все время задерживался, и это вызывало у Геббельса беспокойство. Его адъютант признавался, что «ответственность за программу «Возмездие» или даже за ее провал преследовала Министра, как кошмар». На самом деле Геббельс был не в состоянии ни ускорить, ни задержать программу, в отличие от Геринга и Шпеера; но он отвечал, так сказать, за само осуществление мести: ведь он сам объявил о ней и к тому же взял на себя ответственность перед населением за весь ход воздушной войны или хотя бы за успешную оборону от налетов. Поэтому он почувствовал большое облегчение, когда во время визита в ставку фюрера в начале 1944 года услышал от Гитлера подробности о существенных успехах в подготовке нового оружия. «Это совершенно новое средство нападения, — рассказывал Геббельс фон Овену (имея в виду ракету «Фау-2»), — против него бессильна любая противовоздушная оборона; никакие сигналы воздушной тревоги тут не помогут. Англичане думают, что победа — у них в кармане, но им придется испытать шок, когда они поймут значение чудо-оружия. Возможно, они станут теперь более сговорчивыми насчет заключения компромиссного мира — кто знает? Вполне может случиться, что все это будет иметь далеко идущие политические последствия».
К сожалению для Геббельса, дело шло совсем не так гладко. Воздушные налеты сильно мешали работе секретного завода: «Прошло уже полгода с тех пор, как фюрер держал в руках полностью готовые чертежи нового оружия, — сокрушался Геббельс, — но и сегодня мы не в состоянии назвать точную дату его применения». Все, что Геббельс мог пообещать населению, — это «обычные» воздушные налеты на Лондон и другие английские города. А ведь во время одной из бомбежек Берлина он дал «слово чести» горожанам, что «возмездие» обязательно состоится.
Пришлось быть более осторожным в обещаниях. Геббельс совсем исключил из употребления слово «возмездие», отделываясь от вопросов туманными общими рассуждениями. «Пройдет не слишком много времени, — объяснял он, — и инициатива будет снова в наших руках; мы не только ликвидируем временное техническое превосходство врага, но и сами будем его превосходить». Через несколько недель он не удержался и похвастал в «Дас райх», сказав о новых «решительных мерах, которые заставят врага понять, что воздушная война не выгодна для него ни в материальном, ни в моральном смысле. Я пока что не могу сказать всего, но в довольно скором времени мы введем в действие новый аргумент, который будет для врага более убедительным. Тогда англичанам придется показать, могут ли они быть такими же стойкими, как немцы. Мы уже прошли самую тяжелую часть войны, а для англичан она только начинается. Мы остались несломленными; посмотрим, как англичане пройдут это испытание».
Наконец, в июне 1944 года ракета «Фау-1» была применена впервые, и Геббельс признался фон Овену, что его совершенно измотали постоянные задержки с пуском: «Дата применения была сначала назначена на декабрь 1943 года, потом — на 1 января 1944 года, а потом перенесена из-за технических неполадок еще на два месяца; но пуск так и не состоялся, ни в марте, ни в апреле, ко дню рождения
Сообщение о состоявшемся первом пуске ракеты «Фау-1» вызвало у Геббельса смешанное чувство облегчения и неуверенности. Долгая задержка с выполнением обещания, данного им в прежних статьях и речах, теперь, как бумеранг, ударила по его престижу. Когда проходил месяц за месяцем, а обещанного оружия все не было, авторитет Геббельса падал все ниже. «Он знал, что если откладывать «возмездие» и дальше, то публика начнет смеяться над ним», — свидетельствовал современник.
Один из сотрудников Геббельса, известный журналист Шварц ван Берк, предложил назвать новое оружие «Фау» — по первой букве слова «Фергельтунг» («Возмездие») — и обозначать его модификации как «Фау-1», «Фау-2» и так далее, чтобы создать ажиотаж, намекнув на возможность дальнейшего развития. Геббельс передал это предложение Гитлеру уже от себя, и фюрер его принял.
Гитлер распорядился применить ракету через десять дней после высадки союзных войск в Нормандии. Английские газеты сообщали: «Вблизи Лондона, в Южной Англии, имели место взрывы нового типа, видимо, от действия оружия очень крупного калибра».
До последнего момента никто не знал, как именно будет действовать новое оружие; ходили десятки слухов, в том числе и такие: «Нажимают кнопку, и ракета улетает. Когда она взрывается, то половина Британских островов взлетает к небу, а другая половина погружается на дно моря, а ракета возвращается назад, неся 50 000 пленных на борту!» Серьезные люди одергивали шутников: «Нет, это действительно мощное оружие: 24 часа бомбардировок, и Англия запросит пощады, согласится на перемирие и на любые условия. Ведь это новое германское изобретение, связанное с расщеплением атомов, высвобождением электронов и тому подобными штучками. Потрясающая вещь! Весь мир вздрогнет!»
Министр пропаганды был и доволен и счастлив. Он говорил своему пресс-секретарю: «Я, наверное, больше всех удовлетворен тем фактом, что «Возмездие» наконец свершилось! Ведь именно я обещал его немцам, и мне пришлось бы отвечать в случае неудачи. Вы помните, конечно, о тех сотнях писем, содержавших один и тот же вопрос: «Где же ваше новое оружие?» Геббельс говорил, что до последнего момента все это дело с ракетами висело на волоске, и он сильно беспокоился по поводу результатов.
Впрочем, и теперь, когда пуски состоялись, у него хватило хитрости вести пропаганду достаточно осторожно; Он убедил Гитлера в том, что бюллетень вepховного командования вермахта должен содержать всего одно предложение, сообщающее о факте испытания, и что слово «возмездие» вообще не должно упоминаться. На совещании в своем министерстве, проведенном 16 июня, Геббельс тоже настоял на том, что пресса и радио не должны говорить о «Возмездии». «Достаточно простого сообщения в бюллетене вермахта, — сказал он, — чтобы произвести потрясающее впечатление на германский народ. Нам нужно не подогревать возбуждение, а наоборот, успокаивать людей». Геббельс боялся, что немцы будут охвачены ложными надеждами на скорый конец войны. Неудивительно, что министр пришел в сильный гнев, когда узнал, что его старый соперник Отто Дитрих в директиве для прессы нарушил его указания, а известный журналист Отто Криг, следуя директиве, поместил в берлинской «вечерке» передовую статью, начинавшуюся с торжественной фразы: «День, которого так ждали 80 миллионов немцев, наконец, наступил…»
Геббельс в приступе ярости пригрозил расстрелять несчастного журналиста, едва сумевшего оправдаться ссылками на директиву Отто Дитриха, который и был признан главным виновником происшествия. Тогда министр стал добиваться от фюрера, чтобы тот подчинил Дитриха Министерству пропаганды или хотя бы приказал посылать «директивы» Дитриха на утверждение Геббельсу.
Тем временем выяснилось, что после применения ракеты «Фау-1» в течение недели ничего необыкновенного не произошло. Гитлер был сильно разочарован таким результатом и прикаізал прессе и радио избегать всяких преувеличений в сообщениях о новом оружии, хотя сам же положил им начало. Газетам было приказано ограничиваться перепечаткой информации из иностранных изданий.