Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Фридрих бросился к лежавшему навзничь; интуиция подсказала ему, кто это, еще до того, как он разглядел виденное на фотографиях лицо. Грязнов был еще жив; его лицо было белым и мокрым, словно у утопленника, волосы липли на лоб некрасивыми тонкими длинными прядками; он дышал часто-часто, но неглубоко, и в углах рта пузырилась кровавая пена. Фридрих не очень хорошо разбирался в медицине, но то, что оперативники даже не пытались помочь важному фигуранту дела, свидетельствовало о безнадежности его положения. Власов склонился над умирающим.
– Говори, - потребовал он, сжимая плечо Грязнова, - говори все, что знаешь о связях либералов с наркотиками, и о Рудольфе Вебере, и о миссии
Грязнов открыл рот, но оттуда вырвался лишь стон. Глаза бывшего студента-физика начали закатываться.
– Говори, ну!
– крикнул Власов и хлестко ударил левой ладонью по белой щеке.
– Черт возьми, что вы стоИте?!
– обернулся он к оперативникам.
– Он нужен мне еще хотя бы на несколько минут! Вколите же ему что-нибудь!
Один из полицейских, выглядевший постарше других, придвинулся, запуская руку в висевшую на боку аптечку, однако вид у него был самый скептический.
– Ма-а-акссс...
– донеслось из окровавленного рта. Фридрих мигом вновь повернулся к умирающему:
– Что Макс? Какой Макс? Говори!
Однако тот все шипел свое "ссс", и Власов подумал, что речь, возможно, не б имени.
– Максимум? Максимальный?
– попытался подсказать он.
– Маковая соломка?
– ...сссука, - выдохнул, наконец, умирающий и уронил голову набок. Однако полицейский, бесцеремонно отодвинув Власова, всадил иглу шприца в нитевидно дрожащую жилку на белой шее. Грязнов слабо дернулся, и его губы вновь шевельнулись. Фридрих склонился еще ниже, чтобы не упустить самый слабый шепот.
– Все... из-за него...
– прошелестело между вздохами.
– Если бы не...
На сей раз это было окончательно все. В фильмах в таких случаях аппаратура издает монотонный звук и чертит прямую линию, но Грязнов не был подключен к аппаратуре. Фридрих медленно выпрямился, только теперь заметив, что продолжает держать в руке бесполезный "стечкин". С улицы тем временем вошли еще трое - ротмистр и человек с большим оранжевым чемоданом в сопровождении Никонова.
– Ну, и какого дьявола тут произошло?
– сумрачно осведомился Фридрих, засовывая пистолет в карман.
– Похоже, вашего клиента попросту развели, как простого сукера, - пояснил один из полицейских.
– Банальная такая бандитская разводка: деньги себе, и товар тоже себе, а покупателю - пулю. Эх, начни мы на пять секунд раньше...
– Кстати, насчет товара, - пробормотал обладатель оранжевого чемодана, ставя его на пол и поднимая один из тугих белых мешочков. В американских боевиках в подобных ситуациях бравый полицейский ковыряет мешочек ногтем, походя слизывает с пальца десяток разовых доз одновременно и, ничуть не помрачившись в сознании, с химической точностью выдает экспресс-анализ наркотика. Ничего подобного русский эксперт - как, впрочем, и его настоящие заокеанские коллеги - естественно, делать не стал. Вместо этого он раскрыл свой чемодан, оказавшийся портативной полевой лабораторией, с хирургической ловкостью в два движения натянул резиновые перчатки, аккуратно надрезал пакет и зачерпнул маленькой стеклянной ложечкой немного порошка, который высыпал в колбу. Надрез он тут же аккуратно заклеил прозрачной лентой, а колбу заткнул притертой пробкой, в которой, однако, имелось сквозное отверстие с пропущенной через него трубочкой. Через эту трубочку эксперт сперва шприцом влил в колбу бесцветную жидкость - вероятнее всего, простую дистиллированную воду - а потом, осторожно взболтав содержимое, добавил еще какие-то реактивы. Под конец выходное отверстие трубки было соединено эластичной манжетой с каким-то прибором, занимавшим почти полчемодана. Фридрих, невольно залюбовавшийся этой четкой, несуетной последовательностью движений, подумал, что профессионал за работой - это почти всегда приятное и обнадеживающее зрелище. За исключением, конечно, каких-нибудь ассенизаторов - ну да там особый профессионализм и не требуется. Правда, полицейские, бывают, и сами сравнивают себя с представителями этой малопочтенной профессии. В самом деле, рассуждая философски, от того, что подлежащее вычищанию дерьмо имеет руки, ноги и голову, оно лучше не становится - скорее наоборот...
– Так я и думал, - констатировал эксперт, не скрывая досады.
– Хлорид натрия. Соль поваренная пищевая. Вот вам и "штрик".
– Какой штрик, начальник?
– подал с пола голос один из арестованных.
– Мы такой дрянью не занимаемся. Это вам сагуа какой-то джубанул. Что сукера развести хотели, да, не отпираемся. Только килять мы его не хотели, это самооборона, он за сочаном полез...
– Не было у него никакого пистолета, - перебил другой полицейский.
– Был, не был - какая разница, он в карман полез, поди разбери, что у него на уме, а жалеть его нечего, мы ж, почитай, за вас вашу ворку сделали, это ж он, падла, штриком торгует, а мы с таким дерьмом не мараемся...
– П-поговори у меня, - выдохнул ротмистр, подходя к бандиту, и брезгливо пнул его сапогом в лицо.
– Не занимаются они... Кто тут еще не занимается? Может, ты?
– он шагнул с соседнему бандиту; это был один из "шестерок", пытавшийся стрелять по ворвавшимся полицейским и поплатившийся за это тремя пулями в руку.
– Как бог свят, начальник, - заголосил раненый, - я вообще ничего не знаю, мое дело босса слушать, а чем они там торгуют, не мои дела, только шалым не торгуют, точно, сигаретами вот бывало, а шалым... ААААА!!!
Ротмистр с силой наступил ему на раненую руку и принялся старательно давить ее каблуком.
– Не торгуете, значит, - приговаривал он при этом, - солью, значит, торгуете, натрий хлором... Дороговато она у вас, правда, стоит... Сознавайся, козел, пока вторую не прострелил!
Бандит истошно вопил, обливаясь потом, однако понимал, что неоднократная продажа тяжелых наркотиков в составе преступной группы - это смертная казнь без вариантов, и признаваться решительно не желал. В какой-то момент он обмяк, как видно, потеряв сознание от боли.
– Ну?
– рявкнул ротмистр.
– Кто хочет признаться? Ваш последний шанс, мрази! Кто первый сдаст остальных, уйдет на пожизненное. Остальные, сами понимаете - в крематорий, и даже могилки от вас не останется. Ну?!
Однако бандиты понимали, что прямых улик по штрику против них нет, и хранили молчание. Фридрих подумал, что ротмистр действует неправильно - надо допрашивать каждого отдельно от остальных, тогда, не имея уверенности, что другие не раскололись, арестованные будут куда более сговорчивыми...
– Значит, упорствуем, - проговорил ротмистр почти ласково.
– Значит, натрий хлор. Ты!
– он ударил сапогом в ухо второго продавца.
– На меня смотреть, гнида! Я мог бы заставить тебя весь этот натрий хлор попросту сожрать. Но это слишком мелко. Я тебе лучше анекдот расскажу. Знаешь анекдот про студента, дерьмо? Да где тебе, быдлу - ты, небось, и средней школы не окончил. Так вот, один преподаватель хотел завалить студента. И задает ему вопрос: сколько лампочек в этой аудитории?
– говоря это, ротмистр демонстративно натянул перчатки.
– Студент посчитал и говорит: десять. Типа, вот какой он умный. А препод ему: неправильно, два балла! Одиннадцать! И достает из кармана еще одну!