Юбилейный выпуск журнала Октябрь

Матвеева Анна Александровна

Владимир САЛИМОН

В преддверии зимы

* * *

Как на обломках самовластья живется? – спрашивали мыживущих в здании тюрьмы.И люди лыбились от счастья.Или от ненависти к нам,заезжим не по доброй воле –по делу службы господам:Как? Как? Обделались вы, что ли?Выглядывал в окно старик.Лохматые юнцы-подросткисосали пиво,ни на мигне выпуская папироски.Здесь был когда-то монастырь.Потом – тюрьма.Промчатся годы,и каменные рухнут своды.И образуется пустырь.

* * *

Прогалы в кронах,словно норырусалочьи среди ветвей.Прислушайся, их разговорыв грозу становятся слышней.Спешат укрыться на деревьях,торопятся занять места,как дети в многодетных семьях,они снуют туда-сюда.Мы их не видим.Духи лесанезримы, но в полночный частрещат, не выдержав их веса,стволы берез, пугая нас.

* * *

Лежа на спине в траве душистой,поднявшись на холм,смотря с моста –радостно,как будто Девой Чистойна небо душа твоя взята.Ощущенье легкости чудесной,словно от шипучки ледяной,словно нету тяжести телесной,мыслей, что довлели над тобой.Нет для достиженья высшей целиникаких существенных преград –ты летишь в красивом новом теле,устремивши ввысь бесстрашный взгляд.Выше птиц и звезд во тьме кромешной.Лучезарен, аки херувим,освещая путь улыбкой нежнойв небеса товарищам моим.

* * *

Давно таких не видел лиц –мальчишка, гладящий собаку,старик, кормящий булкой птиц,одетый в длинную рубаху.С такого написать портретАссизского Франциска можно,не расплескав небесный светиз глаз его неосторожно,не упустивши смысла словсвятого старца ненароком,не наломав при этом дров,чтоб нам они не вышли боком.И мальчика не позабыть,что к ближнему любовь прилежнощенку старается привить,чеша ему загривок нежно.

* * *

Наполовину скошен луг.Вторую половину лугакосить с чего бы это вдруг,зачем, с какого перепуга?Трава, достигнув своегопредела,не растет уж больше,но потеряться в ней легко.Потерянность – нет чувства горше.Оно становится поройсовсем-совсем невыносимым.Под мглистым небом,на сыройземле, пропахшей горьким дымом.

* * *

Кукурузу грызли не для сытости,но для удовольствия они –жертвы безотцовщины, забитости,как их называют в наши дни.А тогда мальчишки деревенскиевеличались местною шпаной,и ее шнурки интеллигентскиеобходить старались стороной.Полагая верхом неприличияговорить об этом вслух,теперьшепчутся о классовом различии,затворив на всякий случай дверь.А тогда Россия зубы скалилаи глядел с презреньем класс на класс,улыбаясь до ушей,как правило,носом шмыгая и щуря глаз.Будто бы бананами зелеными,хрумкая початками в кустах –крепкими, сырыми, несолеными,сея в наших слабых душах страх.

* * *

За час пути проселок вытряс душу,и тетка с сумкой у груди сказала:О Господи, зачем ты создал сушу,ужели тебе моря было мало?Уймись! –ответить мог Всевышний тетке,но промолчал, осекся на полслове,должно быть, глядя на ее обмотки,обноски,нос картошкой, дуги-брови.Быть может, осознав свою ошибку,подумал Он, что лучше было б все жеодеть дорогу в каменную плитку,пусть это и значительно дороже.Господь был милосерден не чрезмерно,однако – чересчур сентиментален,доверчив и покладист был,наверно,как самый распрекрасный русский барин.О Господи! – стенала тетка громко.И сумка на груди ее гремела.А в поле за окном мела поземка.И грусти нашей не было предела.

* * *

Кинопроектор зажевалфрагменты жизни нашей:Елкув Колонном зале,школьный бали свеклы сахарной уборку.Теперь следы заметеныи можно скрыть свою причастностьк истории родной страны.Свою любовь к ней и пристрастность.Как к женщине,которую давноуже не любишь, но ревнуешь,о прежней жизни все равнотоскуешь, Боже, как тоскуешь!

* * *

Легко ли жить с такими мыслями,что мы живем, как жмых жуем,и чувствовать при этом лишнимисебя людьми в краю родном?Хоть от Печорина и Чацкогоотличье наше велико,как будто бы до принца датского,до них нам крайне далеко,но все же в сердце отзывается14 декабрянедаром,буря поднимается,бьет в грудь и валит с ног не зря!

* * *

Отражаются в окнах вагонныхбесконечной чредой целый деньмножество областных и районныхгородов, городков, деревень.Отражения смутны, нечетки,потому и похожи онина давно пожелтевшие фоткинашей дальней-предальней родни.Кто есть кто, догадаться непросто.И приходят мне мысли на умпро земную юдоль и сиротство,видя синий в полоску костюм,платье белое в черный горошеки на скошенных чуть каблукахпару легких совсем (без застежек)двух сандаликов на ремешках.Боже правый,а где же то счастье,где та молодость, что вдруг прошла,что сгубило людей за напастье,что за вьюга в полях замела?