Юденич
Шрифт:
Защищать Сарыкамыш становилось всё сложнее. К вечеру 16 декабря в лесу севернее железнодорожного вокзала бы- 910 замечено скопление больших сил турецкой пехоты, — она Хорошо просматривалась на снегу боевыми дозорами русских. К тому же аскеры, несмотря на все угрозы своих офицеров, разжигали среди деревьев костры. Над привокзальным лесом стлалась дымная пелена.
В вечерних сумерках солдаты сторожевой заставы 80-го Пехотного Кабардинского полка, углубившиеся в лес, сумели перехватить вражеского посыльного с приказом дивизионного начальника.
Действительно, около 22 часов вечера, 3-й батальон 1-й Кубанской пластунской бригады, занимавший высоту Орлиное гнездо, вокзал и мост на шоссе, был атакован колоннами турок. Этот участок обороны Сарыкамыша являлся наиболее опасным, так как непосредственно за ним находились склады боеприпасов и продовольствия. Через местных жителей-мусульман знали об этом и турки.
Разгорелся яростный бой, местами доходивший до рукопашных схваток — бились штыками, прикладами, кинжалами. Однако численное превосходство атакующих оказалось подавляющим.
Под натиском турецкой пехоты пластуны начали вынужденный отход к селению Сарыкамыш, чтобы там «зацепиться» за его каменные дома. Начальник вокзального участка обороны командир 1-го Запорожского казачьего полка полковник И. С. Кравченко пытался остановить бегущих солдат-пехотинцев, но был убит.
Турецкая пехота, захватив железнодорожный вокзал, ворвалась с ходу в центральную часть селения Сарыкамыш и заняла расположенные там казармы 156-го Елисаветпольского пехотного полка. Неприятель стал спешно закрепляться в захваченных каменных зданиях, пытаясь одновременно продвинуться ещё дальше.
В эти часы в Сарыкамыш, в котором почти повсеместно шёл жаркий бой, и прибыл генерал-лейтенант Юденич. Он сразу же взял в свои руки командование войсками, защищавшими селение. Оценив ситуацию, Николай Николаевич понял, что отразить неослабевающий натиск турок и разбить их можно только активными действиями. Пассивная, глухая оборона успеха не обещала.
Вопросы, который задал генерал-лейтенант Юденич руководителю обороны Сарыкамыша полковнику Букретову, был следующими:
— Что за противник окружает вас? Что вам известно о силах турок под Сарыкамышем?
— Ваше превосходительство, сведений мало. Достоверно известно только то, что турки любой ценой хотят взять само селение и станцию с её армейскими складами. Связи с Карсом нет.
— А что говорит разведка?
— До разведки руки ещё не дошли, бой идёт за каждый дом.
— Кто же вам приносит сведения о противнике? Ведь не всё в бинокль увидишь!
— Больше всего сведений приносят раненые, которые по ночам выползают к нам со стороны турок. Вон в углу притулился раненный в руку ополченец, один из таких разведчиков. Молодец.
— Чем?
— Когда выползал, сумел увидеть, что в лощине у шоссе собралось до двух-трёх сотен турок. Для атаки изготовились, значит.
Юденич подошёл к раненому, посмотрел на его забинтованную выше локтя руку. Ополченец, признав генерала, бодро встал по стойке смирно:
— Кто будете?
— Ополченский ратник Селивёрстов. Из первой дружины, что стоит в Сарыкамыше.
— Как дрался в бою, где тебя ранили?
— Позапрошлой ночью это было. Когда турки пошли в атаку, мы стали отстреливаться из берданок. Только патроны приходилось беречь — мало их оставалось. Когда побежали к станции, тут-то меня и ранило в руку. Было часов девять вечера, уже темно, когда очнулся — кругом слышались голоса турок.
— И что же ты стал делать?
— Очнулся — ничего не вижу, кругом пальба идёт. Определился, где наши, где не наши. Станцию знал хорошо и подходы к ней: два месяца наша-то дружина стоит в Сарыкамыше. Решил ползти от шоссе.
— Как же они тебя, Селивёрстов, не обнаружили, ползущего да ещё с берданкой?
— Да я полз, ваше благородие, среди тел. Побитых людей кругом полно лежало, — разве тут заметишь ползущего человека! В одном месте я даже мешок сухарей нашёл, набил ими карманы шинели.
— Как турок, изготовившихся для атаки, заметил?
— Заполз в какую-то ямину и немного сознание потерял, от слабости. Когда очнулся — смотрю, в сотне шагов от меня в лощине турки целой толпой костерки развели. Ну и понял я, что скоро пойдут они в атаку. Тогда я в нашу сторону пополз быстрее, чтоб своих предупредить.
— Успел, значит, доползти.
— Успел. Когда по туркам бить наши пулемёты стали — они обратно побежали, опять на прежнее место, к кострам, к теплу, значит. Мороза не терпят — не то, что наш брат.
— Селиверстов, передай от меня, начальника штаба армии генерала Юденича, приказ командиру твоей дружины. Пусть напишет на тебя, храбреца, представление на ефрейторское звание.
— Весьма благодарен, ваше благородие. Только таких, как я, у нас в дружине сегодня много наберётся.
— Где ты так привык разговаривать с начальством, Селивёрстов? Ты в армии-то хоть до государева ополчения служил или нет?
— Нет, не довелось.
— То-то и оно. Не забудь сделать то, что я тебе приказал. Будешь так воевать, То и до унтер-офицерского звания дослужиться можешь или Георгиевским кавалером станешь...
Жаркие схватки на узких сарыкамышских улочках, во дворах, в ближайших лесистых предгорьях продолжались всю ночь. Лишь к утру 17 декабря серией настойчивых контратак, проведённых по приказу генерала Юденича, удалось сдержать продвижение вперёд турецкой пехоты. Обе стороны понесли большие потери, казалось, что весь Сарыкамыш завален телами погибших.
Днём генерал-лейтенант Юденич, обеспокоенный большим числом раненых и обмороженных, посетил сарыкамышский госпиталь, в котором, казалось, и яблоку негде было упасть. Приём раненых вели двое — врач и фельдшер.