Юдоль
Шрифт:
— Это ключ? — потянул он из ворота глинку.
— Смотри-ка, — удивилась Варса. — Это Эшар дала тебе?
— Ее сиун, — сказал Кай.
— Я не узнаю Эшар, — пробормотала Варса. — Конечно, если она завладела своим сиуном, значит, она могла завладеть и собственным ключом. Любым ключом. Всеми ключами. Если она отдала тебе ключ, значит, ты для нее больше, чем простая замена. В твоих руках ее смерть, парень. Полей эту глинку кровью одного из двенадцати, и если ты будешь рядом со своей матерью, она отправится в круг мучений. Даже прирученный сиун не сможет противиться ключу.
— Вот. — Кай вытащил из поясной сумки платок. — Тут капли крови. Они были пролиты Агнисом или кем-то еще на похожий ключ в Намеше. После этого Паттар был убит. Как мне узнать, чья это кровь? Как мне узнать, кто имеет доступ к ключам?
— Иди в Туварсу, — посоветовала Варса. — Попробуй найти и разговорить Сурну. Если кто и ответит на этот вопрос, то только она. Ты все спросил?
— Нет, — покачал головой Кай. — Что лежит в центре Салпы? Что лежит за горами? Я видел карту у Паттара. Там была обозначена долина и город Анда. Что это?
— Рассмотри свой ключ, — прошептала Варса. — На нем ты увидишь Храм Пустоты в Анде. На его крыше стоят двенадцать престолов. Там, именно там происходит круг мучений с каждым из нас.
— Но почему вы не проникните туда и не остановите все?! — вскричал Кай.
— Мы пытались сделать это первые тысячи лет, — рассмеялась Варса. — Это невозможно.
— Кто они? — спросил Кай. — Кто они — те, кто взяли над вами вверх?
— Мы сами, — вдруг стала мрачной Варса. — Хотя нашему скудоумию оказали посильное содействие.
— Ты говоришь о танцующей девочке, которую видели во многих городах Текана в начале Пагубы? — спросил Кай. — Или о страннике, о ветхом босяке? Об Ишхамай и Сивате? Еще я слышал о Тамаше, который приходил через тело старшего смотрителя?
— Тамаш — не бог, — напрягла скулы Варса. — Демон. Он и подобные ему — пустотная мерзость высокого ранга. Сиват и Ишхамай… Не буду говорить об этом. Держись от них подальше…
— Что бы ты стала делать на моем месте? — спросил Кай.
— Возьми. — Варса бросила Каю кружево. — Это нижняя рубаха, которую сплела для тебя «пепел богов».
— Зачем? — не понял Кай.
— Потому что если бы Сакува только захотел, я бы стала его женщиной, — с дрожью произнесла Варса. — И ты мог бы стать моим сыном. На твоем месте я бы надела эту рубашку. Да еще и поторопилась бы. И не только потому, что твоя кровь уже не первый день борется с поганой черной заразой со дна мира.
Кай поднялся, рванул завязки рубахи, потянул через голову исподнее, а Варса вдруг запела. Раскинула в стороны руки и, не поднимаясь с места, словно зашелестела листьями, зажурчала струями, зазвенела птичьими трелями, и через весь этот лесной шум донесла до Кая полуплач, полувыдох. Он подхватил легкую кружевную рубашку, удивился ее прохладе, накинул ее на плечи, снова натянул исподнее и, когда уже начал затягивать шнуровку рубахи, замер. Ветви плюща, переплетавшие оконный проем, ползли по стенам и потолку. Вот они изогнулись над головой Варсы, вот под нею зашевелился табурет, пустил корни в пол, ощетинился зелеными побегами. Вот по-прежнему поющую Варсу окутала зеленая дымка, приняла облик высокого человека, почти упирающегося головой в потолок, затем разом оделась листвой, свилась спиралями лиан, и плач-песня оборвалась.
— Это что же получается? — заорал за спиной Кая старшина. — Это ж сиун Кеты! Выходит, все верно она говорила? Все верно…
Словно струна лопнула. Разом обратилась фигура в зеленоватую дымку, развеялась и осела каплями тяжелой росы на всем: на потолке, на стенах, на вновь ставших безжизненными прядях плюща, на полу, на обломках разломанного табурета, на лице и руках охотника, мгновенно высыхая и обжигая его, проникая раскаленными нитями в сердце.
— Образ мглистый… — прохрипел, борясь с болью и вновь нахлынувшим жаром, Кай некогда прочитанное в хранилище Паттара. — Образ мглистый, зеленый, корневой, лиственный, временами человеческий, принимающий облик лесной лианы или земляного корня, могущего уйти в землю или осесть каплями росы, — и тут же заорал, подхватывая пояс с оружием: — Здесь он, старшина! Рыжий весельчак из Ламена! Быстро! Где-то рядом! Под окнами!
Кай вылетел из дверей дома стрелой, мгновенно нашел взглядом Каттими, которая, прикусив губу, увлеченно водила по серому клинку камнем, и побежал прочь со двора. За его спиной топали стражники.
Перед домом стояли два десятка гвардейцев. Когда они увидели бегущего старшину и Кая, лица их вытянулись.
— Вон они! — закричал Кай, показывая на двух всадников в черном, которые приближались к проездным воротам Кеты.
— Задержать! — взревел старшина.
Неизвестные успели удалиться на три сотни шагов. Повинуясь приказу старшины, дозорные на воротах начали задвигать створки, но один из всадников взмахнул руками, и воины Кеты обратились в живые факелы. Истошный крик полетел над улочками Высоты. А когда Кай, старшина и гвардейцы добежали до ворот, уже миновавшие их всадники снова остановились, один из них снова взмахнул руками, и проезд перегородило пламя. Затрещали, сгорая, тяжелые ворота. Защелкали, лопаясь от жара, камни. Кай сунулся было в огонь, но тут же отшатнулся назад. Одежда его задымилась, кожа на лице готова была вздуться пузырями. Старшина упал на колени и принялся молотить кулаками по мостовой. Кай опустил голову.
Когда пламя спало, всадников уже не было. От шестерых дозорных остались только горстки пепла.
— Что случилось? — прокричала прискакавшая к воротам, держа лошадь Кая в поводу, Каттими.
— Она умерла, — с трудом выговорил Кай. — Уппи, Варса, Кикла… или как ее там… умерла. Убита. Только что. У меня на глазах!
— Я не верил, — пробормотал сидевший на ступенях караулки старшина. — Я не верил ей. А ведь Халана говорила! Да и она сама… Халана! — закричал он бредущей к воротам от желтого дома кетке. — Мне не почудилось?
— Почудилось? — Хозяйка окинула взглядом обожженных и перепуганных гвардейцев, поджала губы, встретившись глазами с Каем, присела рядом со старшиной. — Нет, дорогой мой. Тебе не почудилось. Варсы больше нет.
— Что делали эти двое? — нашел взглядом одного из гвардейцев старшина.
Рослый детина стянул с головы колпак.
— Да почти ничего. Мы все словно окаменели. Варса пела, мы слышали в окно ее голос. Хорошо пела. Но я видел этих двоих. Они спускались от старого города. Не спеша ехали. Один из них, рыжий, все время смеялся. Когда проезжали мимо дома, то второй что-то едва прошептал. Но я услышал. Он сказал: «Хорошо Кикла поет. Как в старые времена». А потом они остановились на углу, рыжий достал что-то. Из ворота вытащил. А второй, который шептал, то ли ножом, то ли еще чем по ладони себе чиркнул. Ну как иногда на дозорах на приделанность проверяют.
— И? — поторопил детину старшина.
— И все, — развел руками стражник. — Песня оборвалась. А уж потом вы выскочили.
— Выскочили, забери нас Пустота, — зло сплюнул старшина, с досадой посмотрел на упавшие обломки ворот, на пепел, оставшийся от его дозорных. — Что я буду докладывать ураю?
— Все как есть, — проговорил Кай. — Ты слышал, что говорила Варса?
— Слышал, а что толку? — махнул рукой старшина. — Да и что разговора-то между вами было? Обменялись десятком слов, и все? Сначала ты что-то наплел про Паттара, потом назвал Варсу Киклой. А после она сказала мне и Халане, что умрет и что ты не будешь в этом повинен. Сказала, что ты сам будешь убит.