Юджина. Девять жизней
Шрифт:
Пиво и стакан молока уже принесла другая служанка, подмигивающая Наэлю так отчаянно, что казалось, что у нее нервный тик. Но тот будто даже и не замечал проявленных знаков внимания. Рино сделал несколько глотков пива, и поднялся.
— Тиль, я скоро вернусь. Сиди тихо, и не думай даже искать того засранца. Наэль!
— А?
— Ты идешь?
— Куда?
— Как это куда? Удовлетворять другие базовые потребности, помимо еды. В женской ласке! Поясняю, так как ты что-то совсем тормозишь… Еще и в сортир потащишься, — снисходительно усмехнулся Рино.
— Нет,
— Тебе та худенькая не понравилась? Можно поменяться! Я тебе пышечку отдам. Видел какие сиськи? Не сиськи — мечта!
— Отстань, — отмахнулся Наэль.
— Давай я с тобой пойду к девкам, — неожиданно сказал волк, старясь не смотреть в сторону юной лисички. В отличие от блудливого кота и распутного лиса ему разговор о женских прелестях в присутствии невинной девицы был неудобен. Но природа брала свое, как и обычный инстинкт соперничества. Тадеуш привык к женскому вниманию, но в компании с этими двумя он сам себе казался просто невидимкой. Уродливым невидимкой, как бы парадоксально это не звучало.
Лис закатил глаза, не слишком довольный предложением волка.
— Если обещаешь не выть и нигде не метить… Эй, не пинайся! Шучу же. Но на разных комнатах все же настою. И уламывать подруженьку будешь сам. Только без применения силы.
— Я всегда обходителен с женщинами, — оскорбился волк.
— Да свалите уже! — Наэль почти вытолкнул волка из-за стола. — За твоей сестрой, Корино, я так и быть, присмотрю.
Стоило лису и волке удалится, и стало гораздо спокойнее. По крайне мере, Наэлю. Большие компании он не любил. А Тиль, даром что и была из лисьего рода, лишнего внимания к себе не привлекала, тихо лакая молоко из стакана… Лакая?
— Ты что делаешь?! — зашипел Наэль, оглядываясь. — Здесь же люди! Хочешь, чтобы они подумали, что ты поехавшая?
— Прости.
— Ты в лесу росла? В человеческом городе в первый раз?
— Нет. Просто я переволновалась, вот и… Лаэрт! Он уже здесь!
К сцене, ловко пробираясь мимо любопытных горожан, шел сутулящийся мужчина с закинутой за спину арфой. Одет он был аккуратно и чисто, но не слишком притязательно, и даже скучно. Лишь рыжее перышко, прикрепленное к русым, собранным в высокий хвост волосам, придавало его виду немного легкомысленности. На лице барда сияла улыбка. Искренняя, пусть и немного уставшая. Но даже она не могла превратить столичного певца в красавца или покорителя женских сердец. Известнейший бард оказался совсем не впечатляющим. И что лисичка в нем нашла?
Наэль посмотрел на Тиль. Девушка почти спряталась под столом, благо что низкий рост и хорошая гибкость позволяли лисичке легко удерживаться в своей странной позе. Баст пожал плечами, и легким движением ноги лишил девушки опоры, лишь слегка сдвинув ее ступни. Она ойкнула, и исчезла вовсе. Теперь видны были побелевшие пальцы, сжимающие край стола, да лохматая макушка.
— Хватит прятаться. Тебе это не поможет.
— Мне ничего не поможет, — приглушенным голосом сказала Тиль. — Только смерть.
— Поэтому ты и позволяешь брату рисковать своей жизнью, втянув тебя в эту историю с… Ней?
— Ней?
Тиль уселась на свое место, обиженно надув губы.
— Не называй те имена, которым не стоит тут звучать, — сухо сказал Наэль. — Забыла, против кого вы собираетесь выступить? Или о нем ты тоже будешь говорить вслух?
Лисичка зажала рот ладонью, и замотала головой.
— Вот и правильно. Особенно будь осторожнее рядом с бароном. От него стоит ждать только беды. Не знаю, почему Зиард его еще не прогнала.
— Наверное, так надо. А вы ее любите?
Непосредственность двусущной была довольно забавной, так что баст решил быть с девочкой немного помягче.
— Зиард? Конечно. Она очень дорога мне. Мы много лет вместе и…
— Нет. Я о другой. За которую вы так волнуетесь.
Врать Наэлю не хотелось. Говорить болезненную, обнажающую душу и слишком личную правду — тем более.
— Это не имеет значения. Наши пути давно уже разошлись.
— Она тебя как-то обидела?
— Бросила, — неожиданно сам для себя признался Наэль. — Но это нормально для таких, как мы. Я такой же, поверь. Если будет нужно, уйду и даже не обернусь.
— И все же вы здесь, хотя многомудрая вас больше не удерживает.
— Может мне интересно посмотреть, чем все закончится.
Тиль глубокомысленно хмыкнула, и тут же смутившись, потупилась, ковыряя ногтем тщательно выскобленный стол. Плечи вновь поникли, а на хорошеньком личике вновь появилась горестная гримаса.
— Сейчас брат вернется, и пойдешь домой, — попытался утешить девочку Наэль. — Нечего тебе здесь мучиться.
— Я бы хотела услышать, как Лаэрт поет.
Будто исполняя желание кицунэ, бард заиграл на арфе, а затем запел. Голос у него был под стать ему самому — не слишком высокий, и не слишком низкий, с приятным и чистым тембром. Ничего особенного, но почему-то древняя баллада, которую Наэль слышал сотни раз, в этот раз звучала совсем по-другому.
Преврати неделю в год, преврати год в три,
Я не могу заставить свою истинную любовь поговорить со мной.
Преврати реку в колодец, преврати колодец в дом,
Я не могу заставить свою истинную любовь думать так же, как я.
Подведи коня к хомуту, подведи быка к полю,
Ах, я не могу заставить свою истинную любовь сесть мне на колени.
Пока дом покрыт крышей,
Пока голубь одет в серые перья,
Пока грач строит гнездо,
Я буду любить свою дорогую вечно.
Пока орел — на холме,
Пока море остается соленым,
Пока быки — в долине,
Я не оставлю свою дорогую*.
И воспоминания, почти уже стертые годами тяжелых лет, вновь ожили.
В том замке жила прекрасная леди — дочь короля Красных долин. Найра только вошла в пору сватовства, но в замок ее отца уже стекались все знатные и храбрые юноши соседних королевств. Кто-то желал видеть ее своей женой, а кто-то просто хотел убедиться, что она так прекрасна, как о ней говорят. Гиалу и то и другое было неинтересно. Он стремился в земли Красного короля лишь по одной причине.