Юго-западная Туркмения в эпоху поздней бронзы. По материалам сумбарских могильников
Шрифт:
Так же обстоит дело с сопровождающим инвентарем, рассмотреть который можно в двух аспектах: что клали с покойным при погребении и каковы были предметы, положенные в могилу. В предсумбарское время обряд погребения эпохи поздней бронзы практически сформировался. Складывается основной керамический комплекс взрослого погребенного: в могилах этого периода найдены хумча для воды, горшочек (но еще без открытого носика), чаша (без вертикальной ручки у дна) и конический сосуд со сливом (иногда с открытым носиком). Тогда же в женские погребения начинают помещать керамические пряслица, а в мужские — предметы вооружения (наконечники копий). Что же касается более ранних склепов, то о погребальном инвентаре в них можно судить лишь по последним погребенным. У одних из них не было ничего, у других — только керамические сосуды в небольшом количестве. И совсем у немногих погребенных кроме одного-двух сосудов имелся какой-то металлический предмет: булавка — у женщин и булава и навершие посоха — у мужчин. Бусы были найдены лишь около скелетов детей или подростков.
Следовательно, можно проследить постепенное складывание погребального комплекса вещей. Во всяком случае очевидно, что погребальный комплекс Сумбарских могильников появляется не неожиданно, а зарождается в более раннее время.
Анализируя вещи как таковые и их развитие, прежде всего следует остановиться на керамике. Керамика Юго-Западной Туркмении поразительно выдерживает один из главных признаков — в течение не менее 2000 лет на этой территории существует один и тот же метод ее изготовления: керамическая коллекция состоит из сероглиняных сосудов, изготовленных без гончарного круга и орнаментированных лощением, нарезным и налепным орнаментом. Каждая из шести последовательных хронологических групп керамики содержит сосуды трех категорий (независимо от формы): преобладавшие в могилах предыдущего периода; характерные только для данного периода; такие, которые будут преобладающими в следующем периоде. Надо оговориться, что это справедливо для всех периодов, кроме I и VI; нельзя пока говорить о керамическом комплексе VII периода, поскольку он еще не выделен, и неизвестно, каким был состав погребальной керамики в могилах железного века, поскольку они еще не найдены. Но так как это правило выдерживается во всех других периодах, можно видеть непрерывную линию эволюции керамики в долине Сумбара от энеолита до поздней бронзы.
Происхождение некоторых деталей сосудов эпохи поздней бронзы прослеживается довольно четко. Например, для данного времени чрезвычайно характерны носики и сливы, а также петельчатые ручки. Все эти детали отмечены у сосудов в более ранних слоях памятников данной территории: трубчатые носики известны с VI периода; сливы — тоже с VI, причем они, вероятно, удревнятся еще больше, поскольку есть на красноангобированной расписной посуде из самых древних могил; петельчатые ручки встречены на архаической расписной керамике, на сферических чернолощеных сосудиках. Наконец, в предсумбарское время можно проследить появление и развитие сложного носика, причем первоначально эта деталь имелась не на чайнике, а на широкогорлом высоком сосуде.
Более того, непрерывная керамическая традиция опустилась еще глубже. Сероглиняной керамике в Юго-Западной Туркмении не только предшествовала красноангобированная расписная, но именно последняя послужила той основой, на которой возникла и развилась традиция сероглиняной посуды. Это объективно доказывается анализом форм сероглиняной и красноангобированной посуды, встреченной не только в склепах одного хронологического периода, но и в одной и той же погребальной камере. Возможность такого решения вопроса о происхождении серой керамики была в свое время высказана Ж. Дэйе на основании анализа материалов из раскопок Тюренг-Тепе [Deshayes, 1969b, р. 13], что теперь получило убедительное подтверждение.
Сказанного вполне достаточно для вывода о том, что керамический комплекс сумбарской культуры представляет собой финальный этап закономерного развития местной линии керамики. Керамика более, чем что-либо другое, подвержена изменениям во времени. Если все сосуды распределить по хронологическим этапам и проследить переход от одного из них к другому, то можно говорить о непрерывной линии развития местной культуры, в том числе и керамики, без ощутимых воздействий извне с IV по I тыс. до н. э.
Иная картина складывается при анализе форм и тппов металлических предметов, особенно при их распределении по хронологической шкале. Мы здесь не останавливаемся на характеристике металлических вещей из Сумбарских могильников, поскольку это уже сделано. Для предсумбарского времени (могильник Пархай II) известно только одно металлическое орудие: стержень с полулунным поперечным лезвием. В могилах III периода было найдено семь бронзовых наконечников копий или кинжалов (в эпоху поздней бронзы копья являлись принадлежностью мужских могил). В IV периоде картина поразительно меняется: из 16 склепов происходят восемь булавок с биспиральными навершиями, игла, два спиральных браслета, топор-тесло, навершия булавы и посоха; кроме крупных вещей там было много всякой молочи — серьги, гвоздики п т. д. Но в данной большой коллекции нет ничего, что могло бы ее связать с погребениями III периода. Создается впечатление, что между III и IV периодами произошел разрыв в эволюции, хотя ни керамика, ни другие категории вещей этого не подтверждают. Более древние периоды — V и VI — связаны с IV — в ранних могилах найдены шесть биспиральных булавок, несколько других булавок, спиральный браслет в два оборота.
Таким образом, эволюция металлических изделий из могильника Пар-хай II прошла как бы два этапа в своем развитии. Первый этап, ранний, показывает постепенное возрастание количества и ассортимента вещей с самых древних слоев (середина IV тыс. до н. э.) примерно до конца III тыс. до н. э. Затем происходит обрыв старых традиций и начинает создаваться сумбарский металлический комплекс, который окончательно оформляется во второй половине II тыс. до и. э. Указать причину сейчас невозможно, но не исключено, что это было связано с переменой источников сырья и технологического процесса. Однако решение данного вопроса еще впереди, поскольку складывается впечатление, что в будущем Юго-Восточный Закаспий выделится в самостоятельную металлургическую провинцию Среднеазиатского субконтинента.
Изделий из камня, эволюцию которых можно было бы хорошо проследить, весьма немного, но они представляют существенный интерес. Это прежде всего навершие булавы яйцевидной формы из прекрасно отшлифованного зеленоватого камня. Оно было обнаружено вместе с белой известняковой шайбой и бронзовым гвоздем для закрепления навершия на древке в камере 9, которая относится к началу III тыс. до н. э., что показывает очень ранние истоки традиции помещения с покойным таких предметов. Впоследствии, в эпоху поздней бронзы, навершия булав приобрели символ престижности, но в столь древнее время об этом говорить преждевременно. Неизвестно, какую смысловую нагрузку имело бронзовое навершие булавы, найденное перед лицом погребенного в склепе IV периода.
Столь же интересными и важными являются лазуритовые пронизки ромбической формы из склепов IV периода. Они служат вехами для установления абсолютной хронологии, так как совершенно идентичные изделия происходят из слоя IIIA Тюренг-Тепе [Deshayes, 1965, р. 86;1969Ь, р. 14] и из Царского некрополя Ура [Wooley, 1934, vol. 1, р. 88; vol. 2, pl. 143], которые принято датировать серединой III тыс. до н. э.
Алебастровый конический сосуд из камеры 19, низ, относящейся к V периоду, сам по себе чрезвычайно интересен, но выглядит одиноко на памятниках первой половины III тыс. до н. э. Переднего Востока и Средней Азии. Аналогии ему можно найти на памятниках IV тыс. до н. э. в Сузах 1(A) [Чайлд, 1956, с. 214—216].
Бусы встречены в склепах всех периодов; они довольно аморфны, но среди них есть несколько своеобразных. Так, трапециевидная бусина из камеры 8, низ (IV период), находит прямые соответствия в погребениях верхнего слоя Кара-Тепе у Артыка [Массон, 1961, табл. XVI, 7]. Интересны белые сложнокрестовидные бусы из камеры 45 (II период, середина II тыс. до н. э.), полная аналогия которым имеется в могильнике Заман-Баба [Гулямов и др., 1966] и в разграбленных погребениях эпохи поздней бронзы Северного Афганистана [Сарианиди, 1979]. На основании последних В. И. Сарианиди предлагает значительно омолодить культуру могильника Заман-Баба — поднять ее до рубежа II—I тыс. до н. э. Действительно, данная культура не столь древна, как это считали раньше, но и не столь молода, как предполагает Сарианиди. Скорее всего, ее следует относить к середине II тыс. до н. в.