Юго-западный ветер
Шрифт:
— В газетах об этом не упоминалось. Может быть, комиссар 10-го участка не хочет огласки из-за того, что Стелла кричала, будто это я ответствен за его смерть? Я поговорю с ним в понедельник. Мы также должны поговорить и со Стеллой, и с Габриэлом.
— Ты хочешь сообщить парням 10-го и 19-го участков о Габриэле? Пока что ведь никто о нем и не подозревает.
— Я не могу держать их в неведении все время. Речь идет о двух убийствах, и оба как-то с ним связаны. Ладно, сегодня суббота. У нас почти все выходные, чтобы как следует это обдумать.
Перемещая
Надежда провести эти выходные с Ирэн была разбита при первом же телефонном звонке, когда автоответчик сообщил, что ее не будет дома до понедельника. Приятные фантазии относительно Ирэн были вытеснены воображаемыми сценами убийств. И если жертвы оставались неизменными, то в роли убийц он представлял то одного, то другого, включая даже самого себя. Это не были умственные упражнения, а просто разыгравшееся воображение, которое не считается с фактами.
Без Ирэн эти выходные не обещали ничего интересного.
Утро понедельника. Эспиноза решил, что в последний раз договаривается о встрече с Габриэлом вне участка. Больше нет нужды защищать его. Кроме того, он даже сам не до конца понимал, зачем ему эти хлопоты. Может быть, это был отзвук родительских инстинктов в отношение растущего вдали сына? И в любом случае он хотел прощупать парня еще раз, прежде чем подвергать официальному допросу в полиции.
Как и в предыдущие две встречи, они встретились в обеденное время неподалеку от работы, и снова, как прошлый раз, Эспиноза, стоило ему увидеть парня, взял курс на проспект Атлантика.
Они опять молча дошли до берега. Проспект Атлантика не впервые использовался для конфиденциальных встреч. На этот раз первым заговорил Габриэл:
— Почему вы так настаивали на встрече, сеньор?
— Чтобы сказать тебе, что Идальго мертв.
Произнося эти слова, Эспиноза глядел парню прямо в глаза, стремясь уловить малейший намек на то, что это для него уже не новость.
— Он умер?
Они стояли лицом к лицу. Габриэл сделал несколько шагов в направлении ближайшей скамейки. Эспинозе пришло в голову, что это может быть защитный маневр, чтобы скрыть неподобающее выражение лица.
— Он умер?
— Убит. Выстрелом в лицо.
— Выстрелом? Убит? Когда?
— Вечером в четверг… как раз когда детектив Уэлбер потерял твой след.
— Так вот почему вы делали
— Верно.
— Значит, меня подозревают в убийстве?
— Если верить тому, что ты сам нам рассказал, то разве у нас есть основания подозревать тебя?
— Слугам закона всегда нужны виновные.
— Это слугам церкви нужны виноватые. Мы же ищем преступников.
— И вы, сеньор, считаете меня преступником?
— Любое расследование начинается с того, что подозрительными считаются все, кто имел возможность это сделать, но это не означает, что тот, кто мог совершить преступление, тот его и совершил.
— И что мне нужно сделать, чтобы вы вычеркнули меня из списка подозреваемых?
— Формально говоря, тебе нужно твердое алиби. А говоря обычными словами, ты должен убедить меня, что ты этого не делал.
— Ну, лучшее, что я могу придумать в свою защиту, это что раз меня в тот вечер преследовал ваш детектив, то было бы смешно предполагать, будто я оторвался от него ненадолго, чтобы убить человека, которого, как вам известно, я ненавижу. И кроме того, если я его убил, то зачем тогда я вас искал и о нем говорил?
— В тот момент, когда Идальго был убит, за тобой не следили. Между тем моментом, как ты исчез в метро, и тем часом, когда ты появился около своего дома, времени более чем достаточно, чтобы совершить убийство, особенно если учесть, что его дом расположен не слишком далеко от твоего.
— Комиссар, но вы же понимаете, что это полная бессмыслица!
— Как я уже сказал, тебе надо либо найти непотопляемое алиби, либо суметь убедить меня в том, что ты его не убивал.
— Мне он не нравился, но это не причина для того, чтобы убить. Объективно говоря, я не могу обвинить этого парня ни в чем. И зачем мне его убивать? В его предсказании говорилось об угрозе для меня, а не для него. И судя по тому, что сказали мне вы, это вообще была шутка. Тогда зачем мне надо было бы его убивать?
— А Ольга?
— Ольга? А она какое имеет отношение к предсказателю?
— К нему никакого. Но к тебе — да.
— Вы что? И в ее смерти тоже подозреваете меня? Но это же абсурд!
— Ее смерть действительно абсурдна.
— Ольга была единственным человеком, с которым я дружил. Она была моим другом, моей…
— Твоей девушкой?
— Ну, что-то вроде этого.
— Судя по тому, что ты мне рассказал, сама она точно считала себя твоей девушкой. В конце концов то, что произошло в гостинице, можно считать началом ваших отношений.
— Хорошо, и что тогда? С чего мне было ее убивать?
— Здесь могут быть довольно сложные мотивы. Я бы лучше начал с вопроса «как?».
— Когда Ольга умерла, если учитывать, что она наверняка ехала на метро на работу, я тоже ехал на работу. Я не мог находиться одновременно в двух районах Рио — в Северном и в районе Сул, и сотрудники на работе могут подтвердить, что я пришел на службу в обычное время. Для меня было просто невозможно толкнуть Ольгу под поезд в восемь тридцать на станции метро в Тижуке и оказаться в Копакабане на работе в девять. Особенно в час пик. Тем более что я бы не смог воспользоваться метро, которое тогда остановили.