Юлиан отступник (Христос и Антихрист - 1)
Шрифт:
Многие совсем забыли цель собрания, вступая в тонкие богословские споры; зазывали к себе, отбивали друг у друга слушателей, старались обольстить неопытных.
Базилидианин Трифон, приехавший из Египта, окруженный толпою любопытных, показывал амулет из прозрачного хризолита с таинственной надписью: Абракса.
– Тот, кто разумеет слово Абракса,- соблазнял Трифон,- получит высшую свободу, сделается бессмертным и, вкушая от всех сладостей греха, будет безгрешен. Абракса выражает буквами число горных небес - 365. Над тремястами шестьюдесятью пятью сферами, над иерархиями вонов, ангелов и архангелов, есть некий Мрак Безыменный, прекраснее всякого света, неподвижный, нерождаемый...
– Мрак безыменный в скудоумной голове твоей!
– крикнул арианский епископ, сжимая кулаки и подступая к Трифону.
Гностик тотчас умолк, сложив губы в презрительную усмешку, полузакрыв глаза и подняв указательный палец:
– Премудрость! Премудрость!
– произнес он чуть слышно и отошел, точно выскользнул из рук арианина.
Пророчица Пепузская, поддерживаемая влюбленными скопцами, поднявшись во весь рост, страшная, бледная, с растрепанными волосами, с мутными, полоумными взорами, вдохновенно завывала, ничего не видя и не слыша:
– Маран ата! Маран ата!-Господь идет! Господь идет!
Ученики отрока Епифания, не то языческого полубога, не то христианского мученика, обоготворяемого в молельнях Кефалонии, возглашали:
– Братство и равенство! Других законов нет. Разрушайте, разрушайте все! Да будут общими у людей имущество и жены, как трава, как вода, как воздух и солнце!
Офиты, змеепоклонники, подымали медный крест, обвитый прирученной нильскою змейкою:
– Мудрость Змия,-говорили они,-дает людям знание добра и зла. Вот - Спаситель, Офиоморфос - Змеевидный. Не бойтесь,-послушайте его: он не солгал; вкусите от плода запретного - и станете, как боги!
С проворной ловкостью фокусника, высоко подымая прозрачную стеклянную чашу, наполненную водой, маркозианин, надушенный и подвитой щеголь, соблазнитель женщин, приглашал любопытных.
– Смотрите, смотрите! Чудо! Вода закипит и сделается кровью.
Коларбазиане быстро считали по пальцам и доказывали, что все пифагорейские числа, все тайны неба и земли, заключаются в буквах греческого алфавита:
– - Альфа, Омега, начало и конец. А между ними Троица,-бета, гамма, дельта,-Сын, Отец, Дух. Видите, как просто.
Фабиониты, карпократиане-обжоры, барбелониты-развратники проповедовали такие мерзости, что благочестивые люди только отплевывались и затыкали уши. Многие действовали на своих слушателей тою непонятною притягательною силою, которою обладает над умами людей чудовищное и безумное.
Каждый был убежден в своей правоте. И все были против всех.
Даже ничтожная церковь, затерянная в отдаленнейших пустынях Африки,- рогациане, и те уверяли, будто бы Христос, придя на землю, найдет истинное, понимание Евангелия только у них, в нескольких селениях Мавритании Кесарийской,- и более нигде в мире.
Евандр Никомедийский, забыв Ювентина, едва успевал записывать в свои восковые дощечки новые незамеченные ереси, увлекаясь, как собиратель редкостей.
А между тем, с верхней мраморной галереи, глазами, полными жадной и утоленной ненависти, смотрел вниз на этих обезумевших людей молодой император, окруженный мудрецами в древних белых одеждах. Здесь были все друзья его: пифагореец Прокл, Нимфидиан, Евгений Приск, Эдезий, престарелый учитель Ямвлик Божественный, благообразный Гэкеболий, архиерей Диндимены; они не смеялись, не шутили и сохраняли совершенное спокойствие, как пристойно мудрецам; лишь изредка на строго сжатых губах выступала улыбка тихой жалости. Это был пир эллинской мудрости. Они смотрели вниз на собор, как смотрят боги на враждующих людей, любители цирка - на арену, где звери пожирают друг друга. В тени пурпурных завес им было свежо и отрадно.
А внизу галилеяне, обливаясь потом, анафематствовали и проповедовали.
Среди смятения, юный женоподобный каинит, с прекрасным, нежным лицом, с печальными, детски-ясными глазами, успел вскочить на трибуну и воскликнуть таким вдохновенным голосом, что все обернулись и онемели:
– Благословенны непокорившиеся Богу! Благословенны Каин, Хам и Иуда, жители Содома и Гоморры! Благословен отец их, Ангел Бездны и Мрака!
Неистовый африканец Пурпурий, которому уже целый час не давали сказать слова, желая облегчить свое сердце, ринулся на каинита и поднял волосатую жилистую руку, чтобы "заградить уста нечестивому". Его удержали, стараясь образумить: - Отче, непристойно!
– Пустите! Пустите!-кричал Пурпурий, вырываясь из рук державших его.- Не потерплю сей мерзости! Вот же тебе. Каиново отродье! И донатист плюнул в лицо каиниту.
Все смешалось. Началась бы драка, если бы не прибежали копьеносцы. Разнимая христиан, римские воины увещевали их:
– Тише, тише! Во дворце не место. Или мало вам церквей, чтобы драться?
Пурпурия подняли на руки и хотели увлечь. Он вопил: - Леона! Дьякон Леона!
Телохранитель растолкал воинов, двух повалил на землю, освободил Пурпурия, и в воздухе, над головами ересиархов, закрутилась и засвистела страшная дубина циркумцеллиона.
– Господу хвала!
– ревел африканец, избирая жертву глазами.
Вдруг, в ослабевших руках его, беспомощно опустилась дубина. Все окаменели. В тишине раздался пронзительный крик одного из полоумных скопцов пророчицы Пепузской. Он упал на колени и, с лицом, искаженным ужасом, указывал на трибуну:
– Дьявол, дьявол, дьявол!
На мраморном возвышении, над толпой галилеян, скрестив руки на груди, спокойно и величественно, в древней белой одежде философа, стоял император Юлиан; гла
за его горели грозным веселием. Многим в эту минуту казался он подобным дьяволу.
– Вот как исполняете вы закон любви, галилеяне! произнес он среди собрания, пораженного ужасом.-Вижу теперь, что значит ваша любовь. Воистину, хищные звери милосерднее, чем вы, братолюбцы. Скажу словами вашего Учителя: "горе вам, законники, что взяли вы ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали. Горе вам, книжники и фарисеи!"
Насладившись их томительным молчанием, прибавил он спокойно и медленно: