Юмористические рассказы
Шрифт:
— Ты что, стерва! Он же друг мой. Кореш.
— А это не имеет значения, — говорю я. — У нас каждый каждому — почти что родственник. Да вы не сомневайтесь: мы его хорошо побьем. Я некоторые приемы каратэ знаю — очень эффектно должно получиться.
Конопатый почему-то обижается:
— Ты! — говорит, — Дохляк! Чо привязался? Еще каратэ-хэтэтэ какие-то!..
— А вы разве не знаете?!. Тогда тем более интересно! Сейчас покажу. — Тут я ставлю портфель на поребрик и принимаю стойку:
— Ну! — говорю, — налетайте. Бейте хоть рукой, хоть ногой. Если нож есть — бейте ножом. Только всерьез бейте, не понарошке.
Они
— Да вы не бойтесь! Я вам до конца руки ломать не буду. Так, маленько.
Тогда они и вовсе побежали. Причем рыжий передом бежит, а конопатый, для чего-то, задом.
А я — бывает же такое! — нащупываю в кармане последнюю сигаретку.
— Эй! — кричу. — Погодите!
Тут конопатый падает, переворачивается и бежит дальше на четвереньках. Пока не скрывается из глаз…
Так мы ни с кем из них никого из нас и не побили. А жалко. Главное, такие хорошие ребята: один рыжий, другой конопатый.
Опасная зона
И все же что-то такое есть в жизни. Какой-то рок или перст судьбы. Иногда этот самый перст возникает среди обыденности и довольно решительно вносит свои коррективы.
Так у нас с одним молодым человеком, студентом Геной Тубейкиным, произошла очень грустная история. Его любимая девушка оставила. Грубо говоря — бросила. Или, как теперь образно выражаются, — пнула.
Бросила она его (прошу внимания! Вот здесь уже начинается кое-что, не повседневно встречающееся) — бросила она его из-за неприличного Генкнного увлечения, из-за хобби, Генка, видите ли, был страстный коллекционер. Только коллекционировал не почтовые марки или древние монеты, как прочие нормальные люди, а, где только мог, обдирал разные безграмотные афиши, таблички и вывески.
Теперь представьте себе такую картину: возвращается он, к примеру, с этой девушкой нз кино, с дополнительного сеанса. И вот, вместо того чтобы в скверике где-то посидеть да полюбоваться звездами, он заставляет ее стоять на стреме, а сам минут двадцать раскачивает придорожный столб с фанерным щитом, на котором написано: «Не ослепляй товарища!»
Естественно, что девушка (ее Света Дергачева звали) терпела-терпела и не выдержала. Решила отдохнуть душой с другим, между прочим, с кларнетистом из ресторана «Якорь» Вадиком Подбельским, который, кстати говоря, коллекционировал безобидные спичечные этикетки.
И так ей, видать, не терпелось насолить этому обормоту Генке, что она очень скоро согласилась выйти за Вадика замуж. Даже день они назначили, когда идти во Дворец бракосочетаний.
Вот тут-то Гена Тубейкин и закуковал — понял, наконец, куда завело его оригинальничанье.
Накануне рокового дня он вернулся в общежитие и в полном отчаянии начал уничтожать свои экспонаты, толочь их в мелкую пыль и щепать на лучины. Он безжалостно крушил их, пока не наткнулся на железный лист, примерно сорок на сорок сантиметров, с надписью: «Опасная зона».
И тут в голову Гене Тубейкину запала дьявольская мысль.
Он прибил лист к деревянной рейке, дождался полной темноты и, прокравшись к Дворцу бракосочетаний, воткнул этот тревожный сигнал в газон — у самого входа.
Конечно, Гена на многое не рассчитывал. Просто он хотел слегка подпортить бывшей своей симпатии настроение. Однако, сверх всяких ожиданий, Вадик Подбельский, увидев эту отрезвляющую надпись, повернул обратно. Оказался, видать, типом, зараженным предрассудками. Ну, правда, для невесты он придумал благовидный предлог: сказал, что паспорт дома забыл. А пока бегал домой — ногу будто бы подвернул.
Словом, свадьбу отложили — впредь, до выздоровления ноги жениха.
Дальше события стали разворачиваться совсем уж непредвиденно и анекдотично. Знак «Опасная зона» никто убрать не решался, включая милицию. Соответственно, нога у жениха продолжала болеть и болеть.
Это — во-первых. Во-вторых, и другие брачащиеся пары начали суеверно пятиться от Дворца. Не станем преувеличивать — утверждать, что Дворец вовсе опустел и зарос паутиной. Это была бы уже пародия, а не жизненный факт. Нет, конечно, отдельные, наиболее сознательные, пары туда все-таки шли. Однако многие и не решались. Что, в общем-то, нетрудно понять. Ведь другой человек, может, полгода себя уговаривал жениться: дескать, ничего в этом такого уж особенно страшного нет, бог не выдаст — свинья не съест, не все жены змеи, и семейному как-нибудь проколотиться можно… И вот, допустим, уговорил он себя, с трепетом ступает на крыльцо Дворца бракосочетаний — а тут ему это жуткое напоминание. Как он себя должен чувствовать?
А иные, трезво мыслящие люди, допускали вполне реальную опасность. Вдруг, мол, в момент скрепления уз, на пороге, так сказать, новой счастливой жизни поблизости что-нибудь взорвется к чертовой бабушке?
Короче говоря, приток брачащихся во Дворец значительно снизился, и администрация забила тревогу. Особенно настойчиво забила тревогу буфетчица от треста ресторанов и кафе, у которой горел план по шампанскому.
Тогда директор Дворца Агнесса Викторовна, энергичная женщина, начала действовать. Стала звонить в разные инстанции и писать обоснованные письма: так, мол, и так, когда же, наконец, уважаемые, в кавычках, строители закончат свои подземные коммуникации (или чего они там роют)? Сообщаем, что в результате их нерасторопности резко упало число заключаемых браков, а это, при условии низкой рождаемости, может привести к чреватым последствиям.
В соответствующих организациях встрепенулись: вот это изюм! — трудящиеся сигнализируют, требуют заканчивать работы, а мы, оказывается, к ним еще не приступали! Как могло получиться?
Срочно пригнали два экскаватора — с прямой и обратной лопатами. Перед Дворцом выкопали траншею, с левого крыла отрыли котлован и начали отбойными молотками долбить фундамент.
Ну, естественно, в такой нервозной обстановке побили экскаваторами окна — и Дворец временно пришлось закрыть на ремонт.
…С неделю назад он открылся — после того, как вставили стекла и залатали цементным раствором дыры в фундаменте.
Осталась пока незасыпанная траншея, но через нее перебросили дощатый мостик с перилами.
Первым по мостику прошел Гена Тубейкин, ведя под руку вернувшуюся к нему Свету Дергачеву. Накануне Гена, пользуясь вечерним временем, выдернул знак «Опасная зона», отнес за два квартала и ткнул его в клумбу перед краеведческим музеем. А на днях у Гены и Светы была студенческая свадьба. Я попал на нее по линии своего приятеля Филиппа Власюка — дальнего родича Гены.
Вот там-то подвыпивший Власюк и посвятил меня во все подробности рассказанной истории.