Юнона
Шрифт:
— Ты!!! — взревела она, вскакивая на ноги. — Какого хрена ты тут делаешь?!
— Я тут буду завтракать, — объявил тот. — А параллельно попытаюсь проверить, как работает тормозящий вирус. Если все пройдет как надо, я от вас не заражусь.
Алекс Зевелев понимающе улыбнулся. Марика тоже посмотрела на француза с явным одобрением. Но Линду было не остановить.
— Если?! — орала она. — Ты говоришь «если»?! А если нет? Если ты сдохнешь к вечеру?
— Значит, сдохну к вечеру. На все воля Аллаха.
Как всегда в минуты крайнего волнения, Линда
— Тссс, — сказал, наконец, Мишель, прикладывая палец к губам. — Солнце мое, ты слишком много кричишь. Что сделано, то сделано, верно? Вирус надо обкатать быстро, желательно, в течение суток, согласна? И с тем, что я — идеальный подопытный кролик, тоже согласна?
— Какого черта ты снова принимаешь решения, ни с кем не посоветовавшись?! — опять по-английски воскликнула Линда.
— Я помню, помню, помню, — сказал Мишель, поднимая руки ладонями вперед. — Что ты хотела опробовать его на себе. Но прости, сколько бы ты еще собиралась? День, неделю, месяц? Со мной все просто. Или мы через восемь часов получаем классическую картину заражения нитевидными, или же нет. Если вирус работает как надо, они ко мне не прицепятся. К вечеру ты будешь знать это точно.
Мишель, наконец, подошел к лотку и взял себе контейнер с завтраком. Линда осталась стоять посреди кают-компании, сжимая кулаки и тяжело дыша.
— Ну, этот эксперимент и на мне можно было бы провести, — проворчал Макс.
— Еще проведем, — жизнерадостно ответил Мишель и открыл контейнер.
— Как же у меня чешутся кулаки врезать тебе между глаз, — процедила, наконец, Линда и медленно села на свое место.
— Я тоже тебя очень люблю, — ласково отозвался француз.
Через полчаса Нэлл с бьющимся сердцем коснулась сенсора на двери каюты Тома и тихо вошла внутрь. С ночи здесь ничего не изменилось: капитан лежал в ложементе в прежней позе и выглядел крепко спящим — только более глубокое и частое дыхание выдавало его внутреннюю активность.
Нэлл шагнула к ложементу и несколько минут вглядывалась в спокойное ясное лицо Тома. Потом наклонилась и поцеловала недрогнувшие прохладные губы.
— Возвращайся, — тихо сказала она, хотя Том, конечно, не мог ее слышать.
Оказавшись у себя в каюте, она надела шлем и отправила вызов Алексу.
— Я готова, — сказала она.
— Отлично, — ответил тот. — Тогда начинаем.
Прежде всего, следовало понять, смогут ли они пользоваться углеродным сервером, и как вообще это будет выглядеть. Выход на зонд Тома и вирусный конструктор Линды можно было сделать с бортового компьютера, но все остальные функции сервера вызывались через внутренний интерфейс, и этот интерфейс еще надо было освоить. Чтобы облегчить им задачу, Си-О временно закрыл от них свой разум; теперь зазор между «я» и «не я» вел не к нему, а в безличное рабочее пространство.
Нэлл откинулась в ложементе и закрыла глаза. Знакомое усилие — и она оказалась в…
Это было очень странное место. Оно напоминало стопку
— Я в каком-то коридоре, — вслух сказала она.
— В коридоре? — удивился Алекс. — Ммм. А если так?
Через секунду мир словно вывернулся наизнанку. Пространство распахнулось во все стороны, принимая привычный облик. В прозрачной темноте, как снежинки на рождественской открытке, то тут, то там висели… фонарики? Странные маленькие объекты, состоящие, казалось, из плотной огненной сердцевины и пушистого облачка вокруг. «Фонарики» были разных оттенков, разной яркости и разной… тяжести? Вдали сияние «фонариков» сливалось в неразличимый светлый туман.
— Похоже на снег, — пробормотала Нэлл. — Или имитацию космического пространства.
— Это модель Галактики, — сказал Алекс.
Он произнес это — и тут же все стало на свои места. «Фонарики» были, конечно, звездами, точнее, планетными системами. Широкая светлая полоса через все «небо» — галактическим диском. Желтоватый пушистый «фонарь» совсем рядом — Солнечной системой. Нэлл узнала тройную систему Альфы Центавра, звезду Барнарда, Немезиду и, чуть поодаль — яркий белый Сириус с крошечным спутником.
— Интересно, ты сможешь найти здесь рен, с которым работал Том? Рен, посвященный Клементине? — спросил Алекс. — Попробуй.
— Ага, сейчас, — отозвалась Нэлл.
Она мысленно потянулась к маленькому теплому «фонарику» звезды Барнарда — и тот ринулся ей навстречу, стремительно увеличиваясь в размерах и обрастая подробностями. Миг — и она разом ощутила всю систему — плотный сгусток звезды с уже знакомым цветовкусом, яростный вулканический Гефест, покрытую густыми лесами Клементину, ледяной Адонис, весь в трещинах и обрывах, молочно-белую, окутанную аммиачными облаками Персефону. Нэлл чувствовала вкус космической пыли и упругое давление магнитных полей, острое покалывание космических лучей и течение звездного ветра, неспешный полет ледяных глыб на окраине системы и среди этих глыб одну, угольно черную, с гигантским чашеобразным кратером. От быстрого восприятия плотно спрессованной информации сразу заломило виски и затылок.
Глубоко вздохнув, Нэлл осторожно потянулась к Клементине и на несколько секунд снова оказалась в давешнем многомерном коридоре. Она увидела прямо перед собой несколько окон, которые были то ли сферами, то ли отверстиями — и в одной из этих сфер плыл знакомый янтарный туман.
— Отлично, — сказал Алекс. — Прими мое восхищение.
Через три часа Нэлл лежала на кровати, прижав ладони к пульсирующим вискам. Голова раскалывалась. Попытки читать рены давались ей дорого — впрочем, как и всем остальным. Слишком плотным был поток информации, слишком тяжело было выдерживать высокую скорость ее поступления в мозг.