Юность Барона. Обретения
Шрифт:
– Так ищи быстрей, – проворчал тот, подсаживая паренька в кузов.
Оказавшись возле стоящего у самого края ящика с люстрой, Юрка, делая вид, что осматривается в поисках мифической кепки, как бы ненароком присел на одну из коробок, усиления толчкового движения ради упершись спиной в другую. После чего, дерзко вперившись взглядом в тетю Соню, выкрикнул:
– Тимуровцы – они семьям героев помогают. А не шкурникам, которые со своим барахлом из Ленинграда драпают.
На последних словах он, распрямляясь пружиной, толкнул обеими ногами ящик, и тот, выпав из
Немая сцена длилась не более пары секунд. А затем Юрка, рискуя приземлиться на остатки былой роскоши и переломать конечности, спрыгнул с грузовика и, крикнув: «Санька! Атанда!» – бросился со двора. Обалдевший приятель, выказав завидную реакцию, но, скорее, движимый банальным инстинктом самосохранения, сиганул следом.
Взревевший жлоб, углядев валяющийся на полу кузова кривой стартер, схватил железку и запоздало стартовал за мальчишками, оглашая двор истошным:
– УБЬЮ ПАДЛУ!!!
Проскочив цепочку дворов, приятели выбежали на Лиговский проспект и, не сговариваясь, метнулись в разные стороны: Санька кинулся к Московскому вокзалу, а Юрка припустил в направлении особняка Сан-Галли. Выскочивший следом жлоб кинулся за вторым, проявив неожиданную для его возраста и комплекции прыткость.
Немногочисленные прохожие в изумлении отшатывались в стороны, уступая пространство лихой погоне, и с любопытством оборачивались.
Картинка, что и говорить, интриговала: во всю прыть улепетывающий подросток и несущийся за ним с железякой наперевес взрослый – с виду солидный, но при этом несолидно вопящий мужчина.
Возле перекрестка с Кузнечным, привалившись спиной к афишной тумбе, стоял гопницкого вида пацан, на вихрах жестких волос которого торчала кепка-трехклинка – обязательный атрибут аборигенов из числа лиговской шпаны. По виду был абориген немногим старше Юрки, но зато на целую голову выше.
Пацан лениво лузгал уже проходившие по разряду деликатеса семечки и, наблюдая за надвигающейся в его сторону движухой, то ли из чувства солидарности, то ли просто хохмы ради решил пособить преследуемому пареньку. И когда в метре от него пронесся Юрка, выждав паузу, ловко подставил ногу бегущему следом разъяренному мужику.
Эффект превзошел самые смелые ожидания: на полном ходу жлоб грохнулся всем прикладом, проехавшись несколько метров по асфальту на ладонях, коленях и внушительных размеров пузе.
С противоположной стороны проспекта послышалась возмущенная трель милицейского свистка, и теперь сам спаситель, словно перехватив эстафетную палочку у выбывшего бегуна, дал деру. Быстро нагнав подуставшего Юрку, он хлопнул его по плечу, прерывисто бросил: «Дуй за мной!» – и нырнул в ближайшую подворотню…
Укрывшись на задворках дровяного склада, обнаружившегося в тупике дворов, Юрка с облегчением навалился грудью на деревянные козлы и, свесив голову, принялся часто дышать и откашливаться.
Спаситель какое-то время наблюдал за ним с молчаливым интересом, а потом с усмешечкой поинтересовался:
– Ты у этого мужика кошелек потырил, что ли?
– Да ты что?! – возмутился Юрка. – Я не вор!
– Ну не на ногу же ты ему наступил? Раз он так люто за тобой гнался?
– Я ему люстру хрустальную разбил. Нарочно.
– Хрустальную? Тады действительно – ой. А на фига разбил-то?
Юрка выпрямился, контрольно выдохнул и пояснил:
– Да мы с другом помогали им вещи в трехтонку грузить. Ему и его жене. Представляешь, всего вдвоем уезжают в тыл, а барахла с собой тащат – полный грузовик! Только мы с Санькой пудов пять с третьего этажа во двор спустили. А ведь там еще взрослые грузчики были.
– А ты чего хотел? Чтоб они вам все оставили, а сами с пустыми руками уехали?
– Вот еще! Просто противно смотреть. Тут беженцы с маленькими детьми неделями на вокзале сидят, не могут места в вагоне получить. А эти!..
– Чего ж вы в таком разе помогать подрядились?
– Так это, заработать хотели. А они вместо благодарности – шиш. Вон, – Юрка достал из кармана штанов злополучное яблоко, – всего по яблоку на брата расщедрились, гады. Вот я им в отместку люстру…
– Вдребезги?
– Ага.
– Ну и правильно сделал, – заключил пацан, протягивая ладонь. – Меня Гейкой зовут.
– А меня Юра. Спасибо тебе.
– Брось, это тебе спасибо.
– А мне-то за что?
– Ты даже не представляешь, какое я удовольствие получил, наблюдая, как этот тип по асфальту размазался. Натурально как в последней фильме с Чарли Чаплиным. Смотрел?
– Конечно. Два раза.
– Кхе. Мы с парнями раз десять ходили.
– Ого! – восхитился, но тут же потускнел Юрка. – На десять раз у моей бабушки денег не хватит.
– Ты чё, думаешь, мы билеты покупаем? Вот уж фиг. Мы обычно в «Правду» ходим, на Загородный. А там, со двора, через окно в туалете, загружаемся. Всех делов-то. Ловко?
– Ловко, – согласился Юрка.
– Дарю.
– Чего даришь?
– Идею. Пользуйся. Только без бабушки. Она там не пролезет.
Гейка подобрал с земли деревянный чурбачок, уселся, достал смятую пачку папирос «Север»:
– Покурим?
– Нет, спасибо. Я не курю.
– Понятно, завязал.
Гейка продул папиросу, зажег, сделал пару дымных затяжек и авторитетным тоном заявил:
– Ерунда это все, Юрец. Таким способом нормально не заработаешь.
– Почему ерунда? Мы с Санькой на прошлой неделе на Володарского вот так же одной семье эвакуирующихся помогли. Так они нам по банке тушенки выдали. А за два дня до того, на Советском проспекте [5] …
– Всего по одной банке? – насмешливо перебил Гейка. – Пфу. Да я за день могу ящик тушенки делать. Особо не напрягаясь.
5
В период с 1923 по 1944 год так именовался Суворовский проспект.