Юность грозовая
Шрифт:
И снова упрямо всплыла беспокойная мысль: что делать? Продуктов, что лежат в чемодане, хватит всего на несколько дней, а денег так мало, что купить на них ничего нельзя. Уехать домой? А может быть, к Степной уже подошли фашисты. Попробовать разыскать гурт? Нет, сначала нужно узнать, что с Таней, увидеть ее, а потом можно будет возвратиться.
Незаметно он уснул, привалившись спиной к стенке.
Проснулся от резкой боли — проходившая мимо женщина наступила ему на ногу. Он чуть не вскрикнул. Встав, взял чемодан и вышел на перрон.
Прохлада пахнула ему в лицо.
Бесцельно побродив по улицам, Василек вышел к базару. Здесь уже было людно и шумно, казалось, говорили все сразу, не слушая друг друга: и покупатели, и торговцы. Василек прошелся вдоль возов, нагруженных кадушками с капустой, огурцами, помидорами, горшками с молоком, сметаной, и остановился у выхода с базара.
Неожиданно он увидел возле одного из возов появившегося откуда-то суетливого паренька. Оживленно разговаривая о чем-то с женщиной в цветастом переднике, паренек настороженно озирался по сторонам.
«Уж очень похож на Степку Холодова, — подумал Василек. — А как он может здесь оказаться? Сейчас догоню его».
Паренек не спеша побрел в противоположную сторону. Василек почти бегом заспешил следом за ним. «Окликнуть? А вдруг я обознался?»
Василек обогнал его и, не веря своим глазам, застыл с полураскрытым ртом. Перед ним стоял Степка Холодов. На нем были просторный пиджак, добротные сапоги, фуражка. Руки он держал в карманах. — Степка! — воскликнул Василек обрадованно.
— Здорово! — Недоверчиво косясь на чемодан земляка, Степка протянул руку. — Откуда ты взялся?
Василек сразу же рассказал ему о своем побеге, о том, как добрался сюда, но о Тане не обмолвился ни словом.
— А теперь вот хожу и думаю: что делать? — тараторил Василек. — Никого я тут не знаю. Хотел на фронт махнуть — не возьмут еще. А домой не поеду… Ты как попал сюда?
— У меня, Василек, длинная история. А живу я здесь один, — Степка взял Василька за руку, отвел его в сторону. Осмотревшись по сторонам, достал папиросу. — Куришь?
— Что ты! Отрава… — Василек поморщился и сплюнул.
Степка ухарски сдвинул кепку на затылок, закурил и тоном бывалого человека проговорил:
— А я привык, видишь?
Он выпустил струйку дыма и подмигнул Васильку.
— Ты спрашиваешь, как я попал сюда? Меня хотели определить в детский дом где-то на Урале, — откровенничал Степка. — А я под Саратовом удрал, сел на товарный поезд и приехал сюда. Несколько дней отирался на речном вокзале. Питался тем, что удавалось добыть, — он кивнул в сторону базара. — Однажды какая-то чудаковатая старуха пригласила меня домой, разжалобилась. Живет одна, сын погиб на фронте. Вот и остался я у нее. Одела меня, видишь, — Степка показал на сапоги и пиджак. — Кормит хорошо. У нее две козы, молока хватает.
Василек слушал его, затаив дыхание.
— Она ничего с тебя не берет? — не вытерпел он.
Степка усмехнулся:
— А чего же с меня брать? С меня взятки гладки! Помогаю ей дров нарубить, воды принести. Сосед ее, Никанор Василич, устроил меня работать на консервный завод, ящики сбивать. Не пыльно, а заработно.
— Не боишься?
— Черт его знает, не думал об этом. — Степка передернул плечами и продолжал: — Слушай, Василек, пойдем ко мне. Бабке скажешь, что ты сирота, все будет в порядке. Никанор Василич устроит и тебя на завод, ящики сбивать. Пойдет у нас с тобой житуха — во, — он выставил большой палец.
— А не выпроводит меня бабка? — недоверчиво спросил Василек.
— Будь спокоен, наговорим ей такое о тебе, что она сразу слезу пустит. Я ее уже толково изучил — добрейшая бабуся, душевная. Вот увидишь, как она встретит нас.
Степка взял чемодан Василька, и они медленно пошли по улице.
— Ты сказал, что сбиваешь ящики, — рассуждал по дороге Василек. — А мне хотелось бы на станке работать — интереснее. Сначала учеником, а потом и самому.
— Чудак! — ухмыльнулся Степка, и по голосу его можно было понять, что он уже все продумал о своем будущем. — Ты думаешь, я всю жизнь собрался возиться с ящиками? Дудки! Зиму перекантуюсь, а весной уйду на Волгу, устроюсь на пароход. Пока мне и на этой работе хорошо: тепло и сытно, да еще и деньги имею… У станка гайки ты грызть не будешь.
— Да, забыл спросить: а как же отец и мать? Где они?
— Ты об них это самое… никому не говори, — Степка нахмурился, помолчал немного, потом глухо продолжал: — Не знаю, где они, я ушел от них.
Василек повеселел. Ему стало легко, будто гора свалилась с плеч. Еще час назад жизнь представлялась мрачным тупиком, из которого он никак не мог выбраться, а теперь все решалось удивительно просто. Степка сейчас располагал его к откровенности, и он рассказал ему все о Тане.
Эта новость ошарашила Степку. Он остановился и удивленно посмотрел на Василька, не веря тому, что услышал.
— Ты врешь, Василек? — в глазах Степки мелькнуло что-то похожее на испуг. — Неужели она здесь?
— Честное слово.
— И ты приехал из-за нее? Признайся! Василек утвердительно кивнул головой.
— Будешь ходить к ней — обо мне ни слова.
— Совсем?
— Наполовину! — обозлился вдруг Степка, но, овладев собой, продолжал: — Як ней не пойду, меня здесь нет, понял? Она тебе нравится?
— Отстань! — отворачиваясь, ответил Василек. — Не поехал бы сюда…
— Дурак ты! — хихикнул Степка. — За девчонкой поплелся. Выйдет она из больницы, что будешь делать?
— Не знаю.
— Ты нужен ей, как прошлогодний снег. Эх ты, влюбленный.
— Иди ты к черту, — вскипел Василек. — Сказал ему, как другу, а он…
Василек повернулся, чтобы уйти, но Степка крепко схватил его за рукав и виновато проговорил:
— Ты не фыркай, я ведь пошутил. Делай как знаешь, я тебе не указчик. Только обо мне ей не говори.
17
Минуя встречающиеся па пути села, гурт все дальше и дальше уходил от станицы. За день делали не более пятнадцати — семнадцати километров.