Юность в яловых сапогах
Шрифт:
Я пожимаю плечами, не говоря был ли это я на самом деле или она ошибается. Сказать правду значит объяснить почему не заходил к ней, отнекиваться, значит попасть в ловушку из достоверных фактов.
– Ты куда сейчас? – перевожу я тему.
– Домой… а ты?
– Тоже…
– Зайдешь может быть? Дома никого, - предлагает она, дотронувшись до моей руки и я чувствую внезапный прилив желания овладеть ее прекрасным, как ни убеждай себя в обратном, телом.
– Не знаю… - я в растерянности и борюсь со своим животным чувством.
– Пойдем, не на долго! Успеешь потом и домой и куда собирался! – она продолжает меня искушать.
– Разве если ненадолго, - я постепенно сдаю свои принципы, плоть побеждают дух.
– Да что там!
– Ладно! Пойдем… - я сдался. Моя и ее плоть победили мои моральные устои. Победа ее была стремительной и сокрушительной.
До ее дома было минут двадцать пешком и я, конечно, вытерпел бы эти жалкие минуты, но мне очень не хотелось, чтобы меня видели вместе с Лерой, поэтому мы легко поймали такси и уже через десять минут она открывала дверь дома.
Я стою сзади нее и глажу Леру по спине, спускаясь все ниже и ниже. Она не сопротивляется, а позволяет мне возбудиться еще сильнее. Ее тонкий сарафан легко взлетает под напором моих рук.
– Ну, подожди чуточку… видишь замок открыть не получается! Блин! Что б ты провалился! – это, конечно, относилось не ко мне, девушка извивалась и старалась открыть чертов замок. Ей самой уже не терпелось и неожиданное препятствие в виде заржавевшего замка ее раздражало.
Как все в жизни бывает внезапным, так и замок, вдруг, поддался и открылся. Мы ввалились в знакомый мне коридор. Я нетерпеливо стянул сарафан через голову девушки и оставил ее в одних маленьких трусиках, лифчика под тонкой материей не оказалось. Так же быстро я сбросил с себя дерюгу форменной одежды, и мы каким-то чудным образом оказались на ее диване, все так же разобранном и застеленном не очень свежим постельным бельем.
– Какой ты! – шепчет она мне, распаляя своим горячим дыханием.
– Почему мы говорим шепотом? – спрашиваю я тоже шепотом.
– По привычке…
– Дома точно никого нет?
– Точно… ну, давай же…
– А бабушка где?
– Она на кладбище, будет только к вечеру… да… хорошо… - ее руки помогают мне, потому что я сам не могу справиться с задачей меткости и кучности. – Хорошо… хорошо? Так… не спеши…
И в это самое напряженное время я слышу, как скрипит, а потом хлопает входная дверь.
– Валера! Я пришла! Ты дома? – это ее мать.
– Блин! Ну, давай быстро! Еще! Еще! Ну, пожалуйста! Не останавливайся! – шепчет мне в ухо Лера, но все бесполезно. Я больше не могу.
Лера прямо выскакивает из-под меня и стремительно влетает в какую-то домашнюю одежду, то ли халат, то ли какое-то старенькое платье или мужскую рубашку огромного размера. Я же, онемевший и окаменевший от неожиданности и какого-то неизвестного мне ранее страха, натягиваю на себя одеяло, - это все, на что у меня хватает сил. В комнату входит мать Леры и смотрит прямо на меня. Мне хочется спрятаться под одеялом с головой.
– Здрасти! У тебя гости?! – немного удивленно, но не более того, произносит женщина. Ее взгляд окидывает комнату. Она видит разбросанные вещи, мой китель, брюки, рубашку, ее сарафан. Потом взгляд останавливается на мне.
– Ага… - Лера уже стоит возле дивана в одежонке, но это смешно и глупо, я-то лежу голый и прячусь под одеялом.
– Чем занимаетесь… - вопрос женщины повис в воздухе.
– Мам! Уроки делаем! – тон дочери говорит о том, что последний вопрос матери несколько неуместен.
– Ну, что ты, доченька! Я все понимаю – дело молодое!
– Мам! Не лезь!
– Хорошо, хорошо… я пошла к себе…
– Иди…
– До свидания, - вставляю и я свое слово в их диалог, не найдя ничего более подходящего.
– До свиданья, до свидания…
Женщина поворачивается и уходит, а мы остаемся одни. Лера садится на краешек дивана, видно, что она очень сильно переволновалась. Но, однако, не настолько, чтобы испугаться, растеряться или вообще войти в ступор. Не знаю бывало ли с ней раньше такое или данный случай впервые, но она его выдержала с достоинством. Обо
Однако, когда мать Леры уходит, я прихожу в себя, правда, медленно. Собрав по комнате элементы своей одежды, я одеваюсь.
– Что, всё? – спрашивает меня Лера, так и сидящая на диване.
– Прости, но у меня теперь уже не получиться…
– Жаль. Но тебе же хуже.
– Почему? – настораживаюсь я.
– Потому что болеть там все будет…
– А… - до меня доходит, о чем она.
– Да я бы рад, но не всесилен…
– Ну, смотри, мое дело предложить… пойдем хоть покурим тогда…
– Пойдем… - я завершаю процесс одевания, и мы выходим во дворик.
Матери не видно, мы одни. Я достаю сигареты и протягиваю одну из почти полной пачки девушке. Она берет и ждет меня. Потом я беру себе и чиркаю спичкой. Мы закуриваем. С каким-то наслаждением я выпускаю дым в голубое небо, но он застревает в густых зарослях виноградника. Птицы тихонько щебечут где-то в кроне огромной черешни. Мимо лениво бредет черный кот. Он настолько ленив, что даже не хочет тереться о мои ноги. Во мне все играет, словно я кручусь на лопинге. Низ живота, пах, сжимается то ли от смеха, то ли от счастья, которое испытываешь только в молодости, то ли от прерванного удовольствия. Рядом со мной стоит полуодетая очень стройная и красивая девушка с которой мы пытались заняться любовью, но нам помешала ее мать, застав нас в процессе. Я не угнетен каким-нибудь серьезным чувством к ней, а поэтому не грущу и не ревную больше, не думаю о ней ежеминутно. Просто она позвала я пошел, не позвала бы – не пошел. Разве это не здорово?! Разве это не жизнь?! Разве это не молодость?!
До стажировки остается одна неделя! Скоро мы окунемся в другую, почти взрослую, почти офицерскую жизнь!
ГЛАВА 5.
По вагонам!
Маленький железнодорожный вокзал нашего городка практически парализован. Толпы людей в форме с голубыми погонами, гражданские лица, строгие и даже суровые мужчины, грустные женщины, тайком смахивающие с глаз слезинки не дают проходу малочисленным работникам местной железной дороги. Милиция ютится в сторонке, не вмешиваясь в непривычную суету, несколько нарядов готовы уехать восвояси, но обязанности и начальство требуют оставаться до отправления поезда. Буфетчица совсем сбилась с ног, не успевая обслуживать отъезжающих молодых людей в форменной одежде, скупающих у нее все, что привезли сегодня и что залежалось со вчера. Сметана, творожники, слойки, - все уходит моментально и неведомо куда исчезает. Таксисты, те из них, что не знают причину происходящего, стоят в ожидании клиентов. Те же, которые знают, не задерживаются – здесь денег не заработаешь. Наверное, с самого первого дня своего существования маленький вокзал, выкрашенный светло зеленой краской, не видел столько народу. Хотя нет, это я сказал для красного словца. Вот уже несколько десятков лет, каждое лето, в один из дней его первого месяца и один день последнего месяца, он сталкивается с таким наплывом отъезжающих и провожающих. Это те дни, когда курсанты летного училища убывают на стажировку в боевые части страны. Один день занимают курсанты третьего курса, второй день - курсанты четвертого. В остальное время вокзал почти пуст. Поезда уходят с него только в одном направлении – в Москву, других направлений не существует. Железная дорога до нашего города все одно, что аппендикс у человека, она не ведет дальше никуда, у нас в городе и заканчивается. Кроме того, поезда ходят не каждый день, поэтому большую часть времени вокзал тих и пуст, ведь даже электричек на немникто ни разу не видел. И только алкоголики любят в нем принимать на грудь, в пустом, теплом и тихом местечке. В обычные дни, когда все-таки поезд из Москвы приходит или уходит, на вокзал приезжают с десяток человек и стоят одиноко на платформе, ожидая разрешения на посадку или же встречая редких приезжих, гостивших в столице.