Юность в яловых сапогах
Шрифт:
Я закуриваю и также незаметно, как подошел, также незаметно ухожу и возвращаюсь к своим друзьям. Они на том же месте и в том же составе.
– Погулял? – лениво спрашивает Стас.
– Да…
– Бобра не видел?
– Нет. А что?
– Да он тебя искал…
– Зачем?
Стас качает головой, будто говоря либо «не знаю», либо «не скажу». Я опускаюсь на травку и прислоняюсь к стволу дерева, закрыв глаза.
– Принц, Лерку видел? – это теперь меня спрашивает Бобер, появившейся ниоткуда.
– Ага… - я не открываю глаза, мои друзья словно сговорились достать сегодня меня и вывести из равновесия. Им это не удастся.
– Пойдешь?
– Неа…
–
– Да и хрен с ней! – вырывается у меня, готового вот-вот взорваться. Бобер это чувствует.
– Все, все! Хорошо! – примирительно восклицает Бобер и уходит к Фоме и Юрке.
Мы остаемся в том же составе и через десять минут старшина командует построение. Время, отведенное на данное мероприятие, закончилось. Рота строем возвращается в училище. До него от пруда около получаса ходьбы.
* * *
– Через пять минут построение, - говорит Вадька, спустившись к нам в курилку.
– Что еще такое? – спрашиваем почти в один голос я, Стас и Бобер. Мы сидим в курилке и наслаждаемся прекрасной погодой, очень тепло, ярко светит солнце, но пока не жарко, очень комфортная температура позволяет сидеть Бобру с голым торсом и в тапочках. Впрочем, мы все сидим в тапочках. Сегодня воскресенье и ничто не предвещает плохой день. В увольнение ни один из нас не идет. Так получилось, что мы вчетвером были там вчера и сегодня рассчитываем отдохнуть в училище: почитать, поиграть в преферанс, сходить в кино – должны показать французскую комедию «Не упускай из виду». У нас полно провианта и мы даже не собираемся посещать сегодня столовую. Вчера мои родители и предки Стаса нагрузили нас провизией на пару дней. А сегодня утром Вадька получил передачку из родного города. Так что мы смело можем не только сегодня шикануть, но и в ближайшие пару недель сносно подкармливаться тихорецкими запасами – прекрасным дополнением к курсантскому рациону.
– Чуев в роте бунтует, - объясняет наш четвертый друг.
Вслед за Вадькой в курилке нарисовывается Строгин. Он вышел не курить, а загнать нас на построение.
– Женя что там за построение? – обращаемся мы к сержанту.
– Да хрен его знает! Чуев приказал старшине построить всех и даже наряд.
– Вот блин! И надолго?
– заволновался Тупик, сидящий на другой стороне курилке. Он уже в «парадке», вот-вот готовый сорваться к молодой жене.
– У него спроси, - пожимает плечами Строгин и уходит. Мы плетемся вслед за ним.
– Рота! В две шеренги становись! – раздается зычный голос старшины. Мы пришли вовремя.
– Первый взвод, становись! – дублирует команду Строгин в своей зоне ответственности.
– Второй взвод, становись! Третий взвод, становись! – вторят ему голоса рядом и немного вдалеке.
Курсанты нехотя занимают свои места, выученные за многие, многие построения и днем, и ночью, в любую погоду, в любом состоянии и настроении. Через минуту рота построена.
– Товарищ капитан, рота по вашему приказанию построена! Старшина роты, старший сержант Бубубу, - окончание старшина как обычно съедает.
– Вольно, - говорит командир роты.
– Вольно! – командует старшина.
Чуев прохаживается перед строем с закинутыми за спину руками. Настроение у него паршивое, это мы научились определять, даже не глядя на него, только по одному его голосу и тяжелому дыханию, как у уставшего бульдога, а также по храктерной манере держаться перед строем.
– Мне каптерщики сообщили, что при сдаче теплого белья у них образовалась недостача. Не хватает…
– Двадцать… - подсказывает ему каптерщик Кликацюк, выглянувший
– … двадцать комплектов. Даю десять минут на то, чтобы сдали те, кто еще не сдал свои комплекты. Рота, разойдись!
– Рота! Разойдись! Построение через десять минут! – командует старшина и мы расползаемся по кубрику. Никто и не думает искать теплое белье. Одни садятся на свои табуреты и продолжают заниматься прерванным делом, другие идут курить в курилку. Третьи начинают метать икру, это, конечно, увольняемые. Это их тихий мат слышится из-за каждого угла. Они клянут Чуева.
Наша четверка спокойна, как никогда. Нам плевать с высокой колокольни на построения и Чуевские требования. Хотя, конечно, понятно беспокойство каптерщиков. Теплое белье выдается не по спискам и фамилиям и соответственно сдается также просто из рук в руки. Они допустили промашку, надеясь на порядочность курсантов, а те двадцать человек взяли и не сдали свои комплекты, по разным причинам. Но поди проверь, кто из сотни курсантов так и не сдал свои теплые подштанники и телогреечки. Поэтому правильно говорит Плавинский: курсанта куда не целуй, у него везде попа. Надо было бы каптерщикам все-таки вести учет тех, кто сдал, но уже поздно, кого не спроси, все говорят, что сдали, но недостача существует объективно, так сказать на лицо. Что теперь делать ротному командованию? Да, интересно, как выкрутится Чуев. У нас чисто спортивный интерес.
Через десять минут мы вновь стоим в строю. Чуев все также зло прохаживается перед строем.
– Комплекты теплого белья не появились. Даю еще десять минут. Рота, разойдись.
Мы снова расходимся теперь уже нехотя и злых ругательств в адрес командования стало больше. Я смотрю внимательно на своих товарищей, никто из них и не думает бежать сдавать пресловутое белье. Значит, нас замордуют построениями и не видать увольняемым города, как своих ушей. Хорошо, что мы были там вчера.
– Я так понимаю, что вы не хотите решить возникшую проблему, - говорит командир роты после очередного доклада старшины. – Хорошо, пойдем другим путем. Рота будет стоять в строю до тех пор, пока белье не появится.
– Идиот…
– Во дает!
– Ну, Чуев…
– По реке плывет топор из деревни Чуево, ну и пусть себе плывет деревяшка…
Эти шипения и оскорбления теперь слышаться со всех сторон. Мы уже все возмущены таким дурацким решением. Как он надеется получить белье? Оно что, само придет в каптерку?
Проходит пятнадцать минут. Строй стоит. Белье не появилось. Чуеву надоело маячить перед строем, и он уходит в командирскую комнату, оставив нас на попечение старшины.
Проходит еще пятнадцать минут. Белья нет и быть не может. Теперь уже и сержанты возмущены и солидарны с настроением своего личного состава. Замкомвзводов оставляют строй и идут к старшине. Они все отходят подальше от первой шеренги и о чем-то долго шепчутся.
Проходит полчаса. Я смотрю на часы, в общей сложности мы стоим в строю уже больше часа. Ноги устали и кое-кто во второй шеренге присел на табуретки, другие облокотились о железные спинки кроватей. Первым рядам не везет и там происходит движение, курсанты пытаются поменяться со второй шеренгой, но это в свою очередь вызывает возмущение у курсантов нашей шеренги, никто добровольно меняться не собирается. Строй еще не распался, но он уже рыхлый и поредевший. В казарме происходит какое-то неведомое и тайное движение. Кто-то исчезает, кто-то внезапно появляется. Бобер исчезает, за ним пропадает Фома, они с их слов уходят курить в туалет. Через короткое время они появляются. Да, от них несет табаком. После них короткими перебежками убегает Тупик.