Юные натуралисты в краеведческой экспедиции
Шрифт:
Но пора итти домой, и мы трогаемся в обратный путь. В месте сбора встречаем двух цащих 01
ребят. Они тоже видели много птиц и принесли три гнезда: шарообразное, свитое из мха гнездо крапивника, гнездо зяблика, отделанное снаружи лишайниками, и гнездо певчего дрозда, скрепленное и вымазанное замазкой из глины. Дождавшись
Рис. 5.
остальных ребят, принесших гнездо зарянки и славки садовой, мы составили по общим данным список птиц березового леса и, положив гнезда в заплечные мешки, отправились домой.
Пробуждение птиц
— Ребята! Живо вставайте. Пора итти!
— М-м-м... Убирайся вон! Не мешай спать.
— Брось дурака валять! Забыл, что ли, про ночную экскурсию?
— A-а! В самом деле1 Который час?
— Скоро двенадцать! Шевелись!
Сон мигом как рукой сняло: „Не опоздать бы!“ Ребята быстро вскакивают с постелей, одеваются, хватают бинокли, блок-ноты, карандаши и бегут на крыльцо, где уже поджидает Федор Леонидович. При лунном свете заспанные лица кажутся какими-то странными; со смехом оглядываем друг друга.
Все в сборе.
Наблюдательным пунктом назначен овраг неподалеку от мызы; там, мы знаем, .есть много мелких птиц.
Спускаемся • по склону и идем вдоль озера. Темно... Из небольшой рощицы по правую сторону дороги раздаются мощные трели соловья; слева, со стороны озера, доносятся- голоса камышевок. Среди них мы различаем песню камы-шевки-барсучка-с характерными трещащими звуками и камышевки-пересмешки, пение которой как бы состоит из песен и криков разных птиц. Свернув с дороги, идем полем.
Где-то впереди кричит коростель. Постепенно его крики приближаются все ближе и ближе... Птица, должно быть, где-то совсем рядом.
— Ребята, попробуем его вспугнуть, чтоб он взлетел!
С величайшими предосторожностями Женя и Миша подкрадываются к месту, где, по'видимому, находится коростель, и с криком прыгают вперед. Из-под ног взметнулась серая тень и, пролетев метров десять низко-низко над землей, скрылась в траве. Ребята в восторге: „Видели все-таки!“ Ведь прежде, сколько ни старались, не могли вспугнуть. А тут вдруг такая удача! Но вот и овраг.
Расположившись поудобнее на поваленной бурей осине, мы закутались поплотнее и стали ждать. Первое время в овраге было не по-ноч-бб
ному шумно: то соловей защелкает, то с оэера донесутся голоса камышевок, а то просто осина заскрипит под тяжестью шестерых орнитологов. Но к часу ночи становится спокойнее, настает предутреннее затишье. Ночные певцы смолкли, а их „смена" еще не проснулась. По небольшому клочку неба над оврагом быстро и бесшумно проносится черная тень.
— Козодой! Ишь как мечется полуночник!
Со стороны озера доносится легкий свистящий звук. Это летят утки...
И опять тишина. Тихо-тихб. Даже ветра не чувствуется. Комары тоже исчезли и больше не надоедают своим жужжанием. Страшно пошевельнутся: как бы не . хрустнула ветка под ногами.
Ждем...
И
И в самом деле следующих певцов ждать пришлось недолго: где-то далеко-далеко в поле зазвенела длинная переливчатая песнь. Мы сразу признали жаворонка. Отметили время. Оказалось, что белобровик опередил жаворонка только на две минуты.
Постепенно песня жаворонка стала доноситься все глуше и глуше и наконец совсем смолкла. На время опять воцарилась тишина, прерываемая только песней белобровика.
Где-то рядом послышался слабый шорох и свист. Свист повторился. Ясно, что это — голос какой-то птицы. Записываем время и ждем песни. Но птица продолжает тихонько посвистывать и щебетать, а запеть не решается. Кто это может быть? Каждый из нас старается определить, кому
принадлежит голос, а Федор Леонидович ехидно улыбается и поглядывает на часы. Вдруг неопределенные звуки прекратились, и ночную тишину прорезала красивая переливчатая песня с громкими флейтовыми свистами.
— Малиновка! — громко восклицает кто-то из ребят, и потревоженная птица замолкает.
— Тише ты! Разве можно так? Говори шопо-том! — набросились ребята на виновника.
Впрочем, малиновка скоро успокоилась и снова запела свою песенку.
В ночной тишине песня каждой птицы звучит особенно рельефно и запоминается так хорошо, что потом и среди дня нетрудно ее различить в общем хоре пернатых певцов.
Слушаем дальше; из Яблонового сада доносится коротенькая звонкая песенка.
— Овсянка! '
Только успели отметить' время ее пробуждения, как прозвучала новая песня,’ сильная, звонкая, красивая. Это запел наш любимец крапивник.
— Федор Леонидович! Время!?
— Час 55 минут.
Хор птичьих голосов пополняется беспрерывно: пеночки, славки, дрозды. То-и-дело приходится записывать время пробуждения новых птиц.
Но вот в два часа девять минут прозвучала знакомая песня зяблика—сигнал к окончанию экскурсии. Зяблик спит дольше всех лесных певцов; уж если он проснулся, значит некого больше и ждать.
Теперь скорее домой. Нужно еще подстеречь пробуждение ласточек и стрижей. Когда мы подошли к мызе, солнце уже поднималось над горизонтом, но ласточки еще преспокойно спали. Ничего не поделаешь, придется подождать.
Чрезвычайно нелепое положение: ходишь взад и вперед перед домом, смотришь на гнезда, уютно 68
прилепившиеся под крышей, и проклинаешь их обитателей, за непростительную сонливость. Пристально вглядываемся в отверстия гнезд, ждем вылета и вдруг замечаем/ что ласточки уже высоко в небе. Вскоре к ним присоединяются стрижи; отметив время их вылета, отправляемся спать. Только Женя на минутку забегает в разборочную комнату отметить по календарю время восхода солнца. Завтра он будет вычислять, за сколько времени до восхода запевает каждая птица.