Юрьев день
Шрифт:
Принимаешь дозу, закрываешь глаза и оказываешься в своём собственном мире-раю, где всё именно так, как ты хочешь, где возможны любые чудеса, где возможности твои безграничны, где абсолютно всё подчиняется твоим малейшим желаниям.
«Великолепный план, Уолтер, если я тебя правильно понял. Надёжный, блядь, как швейцарские часы». Простой и гениальный.
На этом повесть не кончается, там ещё много чего было: и лучший друг, который попытается вытащить этого морфиниста из его зависимости, и даже встреча с той самой прелестной незнакомкой… которая оказалась в жизни как-то, не совсем так хороша, как во сне. Да
Так вот, повесть… Мой самый главный страх: уподобиться Пискарёву (вот, даже фамилию героя вспомнил… точнее, подсмотрел в сети, но не важно — в эти дни, я «Невский проспект» нашёл, скачал и перечитал). Что, этот мир перестанет быть мне интересен. Что всё, чего я буду желать, находясь в нём: это побыстрее лечь спать, чтобы оказаться в другом. И это страшно!
Страшно именно тем, что вполне возможно. И, я бы даже сказал, не возможно, а обычно! Сколько таких вокруг? Сколько вялых пустых оболочек, ежедневно ходящих на работу и с работы, тянущих эту постылую лямку только для того, чтобы побыстрее вернуться в свой маленький сказочный мирок дивана, пива и телевизора, пива и сериалов, пива и компьютерных игр, пива и аниме, пива и манхв с ранобе, пива и игровых автоматов, пива и спортивных тотализаторов, кресла и попаданческих книжек у камина? Не говорю уж о тривиальных наркоманах — с теми и без того всё понятно. Ведь там, в этом Идеальном Мире, всё такое яркое, такое динамичное, такое цепляющее, такое выводящее на эмоции, такое увлекательное, не будничное, заставляющее чувствовать себя живым…
Я и раньше ходил под этой опасностью — писатели изначально — группа риска, ведь писатели итак, мыслями, всегда живут в своих мирах, иначе не в состоянии были бы нарисовать их достаточно живо и красочно, чтобы читатели смогли в эти миры поверить. А уж после «пробуждения», когда мне стало достаточно просто закрыть глаза, даже без дозы морфия, чтобы оказаться в ином, сказочном, волшебном мире, где у меня бесконечная свобода и бесконечные возможности…
Меня спасала лишь будничность того мира. Его бытовые проблемы и бытовая рутина, так похожая на такую же, в мире этом. Которой всё равно, где заниматься: там или здесь.
Теперь же… я подошёл вплотную к той черте, которая отделяет меня от становления настоящим Пискарёвым. Ведь, рутина исчезла!
Мне больше не надо было ни о чём заботиться: ни о чистоте своего жилища — завтра оно снова будет таким, как и сегодня, ни об учёбе — какая учёба, если завтра не настанет? Ни о своём здоровье — какое здоровье, если вечером всё равно смерть? Ни об общественном мнении с общественными правилами — плевать на правила, завтра не настанет. Ни о деньгах — деньги, пфф! Что это?.. Ни о нормах морали…
Знание, что завтра не наступит — это власть. А власть развращает. «А абсолютная власть развращает абсолютно!».
Это страшно осозновать.
С другой стороны, а кто не мечтал когда-нибудь оказаться запертым в «Дне сурка»? Том самом, с Биллом Мюрреем? Кто отказался бы от такого шанса? Я — везунчик. Пусть и попал в слегка другую вариацию: в «День курка» с Мэлом Гибсоном. Разница лишь в том, что каждый твой день заканчивается муками смерти…
Что, конечно
Боль, неудачи, моральная деградация и постепенное прогрессирующее сумасшествие — всё это ерунда, по сравнению с главным страхом. С возможностью потерять интерес к жизни… Уподобиться той лабораторной мышке, которой воткнули электрод в центр получения удовольствия в мозгу и дали педальку, на которую надо жать, чтобы его активировать. Деградировать и потерять всё. Потерять свой человеческий облик…
К чему я это всё? К тому, что нашёл «лайфхак» к своему состоянию: чтобы дни в одном мире, шли чаще, чем в другом, надо всего лишь почаще засыпать. И тогда, они идут уже не один к одному, а один к двум, к трём, к четырём и так далее…
Я поймал себя на том, что ставлю на ночь уже третий будильник, «чтобы сходить в туалет», как я оправдываюсь перед женой. Она, наверное, уже думает, что у меня прогрессирующий простатит и уже несколько раз заводила разговор, о том, чтобы я сходил к доктору провериться…
А ещё, я сплю теперь днём. Специально выделяю себе полчаса времени, свободных от любых дел…
И я не знаю, как остановиться. Мой страх начинает воплощаться в реальность…
Вечер, открытое пространство перед моим домом. Я возвращаюсь с занятий музыкой у Петра Соломоновича. Взгляд внимательно, буквально обшаривает окна окрестных зданий, крыши, деревья, любые «складки местности», в которых мог бы укрыться снайпер. И я уже определил для себя десять возможных точек для проверки.
Иду. До ворот и калитки в ограждении двора моего домика остаётся пятьдесят метров. Из-за угла выворачивает до боли знакомый полицейский «бобик», быстро едущий ко мне.
Пистолет уже в руке сзади под курткой. И он уже снят с предохранителя, а патрон загнан в патронник.
Машина с визгом тормозных колодок останавливается в пяти метрах впереди меня, отрезая от пути к дому. Значит, снайпер не у меня. А ведь было и такое предположение.
Из машины вываливаются ППС-ники. Я вскидываю руку, подхватываю её второй и быстро всаживаю пули в незащищённые ничем лица вооружённых… статистов передо мной, раньше, чем они успевают даже толком выбраться из машины.
И тут же, не тратя секунд на перезарядку оружия, прыгаю вперёд, прячусь за стоящую машину со стороны своего дома. Жду. Слежу. Пытаюсь понять, откуда? Откуда прилетит? Где он прячется?
Не стреляет, гад. Тоже ждёт. Умный!
Я жду. Он ждёт. Ничего не происходит. Постепенно остывает заглохший мотор «бобика». О чём-то перешипываются полицейские радиостанции, оставшиеся возле трупов и одна, встроенная в панель автомобиля. Какие-то непонятные цифровые коды-обозначения, адреса, группы.
Он ждёт. И я жду. Очень не хочется высовываться. Очень страшно. Даже, с учётом того, что я знаю о том, что оживу, всё равно, дико страшно. «А, что, бля, если нет?! Вот так вот, раз — и нет?!», как-то не в тему, или слишком в тему, вспомнился Слепаков. Но, даже не в этом дело — умирать просто не может быть не страшно. Страх смерти прошит в базовых животных инстинктах. Простым волевым усилием и логическими рассуждениями его не переборешь…
Я жду. Он не стреляет…
Он ждёт. Я жду…