Юрей теу
Шрифт:
— Я хочу знать, как вы хотите меня убить, Алиен? — аккуратно положив куклу на пол, напряглась Петти. Сейчас она находилась к нему спиной и это была очень удобная позиция для внезапного нападения.
— А как бы вы сами хотели, чтобы я это сделал, Петти? — встав прямо за ее спиной, произнес горячим шепотом бывший раввин.
— У меня есть выбор? — слегка удивилась Петти. Но в ее голосе не было мольбы и страха. Еще там, на поляне она была готова к освобождению, признав в лице бывшего раввина незнакомца из своих снов. И когда он упомянул «о прощении с этим днем», она уже простилась со своей жизнью. И сюрреалистический бедлам, устроенный в десятом номере был ее прощальным срывом отчаяния. Здесь не было наглых бритых мальчиков и шоколадных
— Конечно, как я могу не выполнить вашу последнюю волю, Петти? — как истинный джентельмен, предложил ей право выбора бывший раввин.
— Хорошо, Алиен… Я хочу умереть не совсем обычным способом… Я хочу умирать и чувствовать при этом удовольствие, — чувствуя на своем обнаженном плече горячее дыхание Алиена, огласила Петти свою волю.
— Вы хотите, чтобы я вас медленно душил? — с затаенной нежностью в голосе вопросил ее будущий палач.
— Нет, не совсем так, — представив, как ее душит Алиен, усмехнулась Петти. — Я хочу…хочу, чтобы для начала вы мне перерезали вены на обеих руках, а после трахнули.
— Что?
— Да, трахнули, как последнюю суку. Я буду кричать, и сопротивляться, но вы должны сначала вскрыть мне вены, а потом трахнуть.
— Знаете, Петти, мне это по нраву… Да, мне хочется это сделать.
— Я хочу чувствовать, Алиен, как ваш член входит в меня, перед тем, как я перестану дышать… Вы понимаете меня?
— Я надрежу ваши вены так, чтобы вы умерли не сразу…И еще до того, как вы умрете, вы почувствуете оргазм.
— Уж будьте любезны, сделайте так, как вы только что сказали. Я чувствую, что вы хороший любовник. Договорились, Алиен?
— Договорились, Петти!
Алиен взял Петти за запястье и приставил к нему сверкающее лезвие ножа, который он все это время прятал за своей спиной. Осторожно проведя кончиком острого лезвия по сплетениям ее вен, он сделал первый надрез. Из тонкой полоски медленно выступила частая цепочка красной влаги.
— Постойте, Алиен! — хлесткой пощечиной по лицу палача, внезапно прервала безумное действо Петти.
— Да, Петти? — едва не выронив нож, растерянно улыбнулся внук еврейского резчика. Определенно ему нравился сценарий очередной драмы, и смерть в конце спектакля была, как награда актерам за честно исполненную роль.
— Скажи мне, только честно, я вернусь обратно?
Алиен Шойхет трепетно приложился губами к уху Петти и нежным вкрадчивым голосом прошептал:
— Ваш лунный город давно ждет вас, богиня!
El mejicano caliente лежал на кровати и немигая смотрел на картину, висящую на стене напротив. Он заметил ее всего час назад, и теперь она не давала ему покоя. На картине был изображен тучный японский воин с огромным мечом в руках. Его хитрые косые глазки смотрели прямо на Родриго и свет, падающий от светильника, придавал его взгляду выражение живого человека.
El bandido перезарядил пистолет, и положил его себе на грудь. Он презирал трусов и считал себя бесстрашным человеком, но все же оружие делало его более уверенным в своих силах.
За окном бушевала буря. Ветер, устроив состязание с дождем, ломал деревья и жутко ревел на весь город, возомнив себя духом господа Бога. Дождь, не желая уступать «пальму первенства» своему неугомонному брату, проливал на землю бесконечные потоки воды, превращая ее в раскисшее болото грязи.
Бог молний, уже истратил все свои ракеты и, перепив вина ярости, крепко спал на разбитой квадриге, висящей над разверзнутой Бездной неба. Его вороные кони разбежались в разные стороны, и цокот их железных копыт доносился откуда-то из темноты, изредка пронзаемой пучками сверкающих искр.
Родриго с беспокойством посмотрел на часы и вполголоса выругался:
— De los rasgos, hasta el amanecer se ha quedado todavfa cuatro horas!
Да, на часах было ровно три часа и до рассвета еще было очень долго.
Но глаза Родриго смыкались от усталости, и чтобы не заснуть, он крепко ущипнул себя за руку. Это ему помогло, но ненадолго и его глаза начали снова предательски закрываться.
— Черт, я не должен спать, не то этот el hijo de perra попытается меня убить, — проворчал он и, кряхтя, сполз с кровати на пол.
— Эй, чучело прекращай меня буравить своими хитрыми глазками. Один хрен тебе не удасться меня поиметь, так и знай, — ткнув стволом пистолета в набеленную рожу самурая, усмехнулся Родриго.
И он стал ходить по комнате и тихо напевать старую мексиканскую песню:
— Marchita el alma, muerto el sentimiento. Mustia la faz, herido el Corazon. Vagando errante рог camino incierto. Sin esperanza ya, sin esperanza. De alcanzar su amor…
В песне говорилось о несчастной любви к мексиканской девушке, и когда-то ее любил петь отец Родриго. Он пел ее, когда еще была жива мать Родриго, но после ее смерти, он забыл все песни и стал закрытым и угрюмым. Теперь эту песню почему-то вспомнил Родриго, и она помогла ему успокоиться и на время отогнать от себя сон.
Пропев куплет, el bandido сел на кровать и достав из кармана пакетик с кокаином, высыпал немного белого порошка себе на ноготь большого пальца. Кокаин несколько взбодрил его и Родриго продолжил прерванное пение:
— Yo quise hablarte, у decide mucho, mucho. Y al intentarlo, mi labio enmudecio. Nada le diji, porque nada pude. Pues era de otro jay! Pues erado otro. Ya su Corazon…
Пропев еще куплет, Родриго остановился в задумчивости у стола и вдруг что-то вспомнив, подошел к шкафу. Открыв его, он извлек из него свой чемодан с вещами. Щелкнув замками, он отворил его и извлек из чемодана черный кожаный бумажник. В нем лежала сотня долларов мелкими купюрами, несколько кредиток, стопка визиток и небольшая цветная фотография. Родриго вытащил из бумажника фотографию и, спрятав чемодан обратно в шкаф, направился к кровати. Пистолет он забыл на столе, но его это не особо волновало. В этот момент все его внимание занимала фотография, на которой была запечатлена удивительной красоты девушка с длинными пепельно-русыми волосами и станом богини Венеры. Ее лучезарная, немного детская улыбка и теплый взгляд темно-синих глаз способны были покорить любого мужчину на свете.
И один из этих покоренных ее улыбкой мужчин сидел сейчас в одиночестве на кровати и держал ее фотографию перед собой.
— Ачикилла! — почти простонал Родриго, и глубокая морщина печали легла на его открытый лоб. — Ачикилла, если бы ты знала, как я скучаю по тебе.
Две скупые слезы выступили на щеках el bandido и медленно стекли по его небритым щекам.
Родриго затосковал, и черная душа его на миг осветилось светом искупления.
— Если бы ты полюбила меня тогда, Ачикилла, я бы весь мир положил к твоим прекрасным ногам! — выдавливая из себя еще две слезы, прошептал el mejicano caliente. Порывисто прижав фотографию возлюбленной к губам, он стал иступленно целовать ее. Образ возлюбленной возбудил в нем эротическую фантазию, утолить которую, ему было так и не суждено в этой жизни. Ачикилла жила теперь лишь в его грезах, и эта фотография была единственным реальным фактом ее существования. Он вытащил ее из сумочки возлюбленной, когда они вместе с ней исследовали древние красоты Старой Лимы. Тогда ему было немного совестно от своего не совсем честного поступка, но теперь он об этом нисколько не жалел. И чем больше проходило времени, тем все больше Родриго скучал по Ачикилле. Он чувствовал, что она и есть та самая женщина, которая смогла бы смирить его буйный нрав и стать матерью его будущих детей. Но, к сожалению, сама Ачикилла вряд ли чувствовала к Родриго нечто подобное. Не то бы она никогда не простилась с ним так легкомысленно на мосту Вздохов.