Юрий Андропов. Последняя надежда режима.
Шрифт:
Заплатин вспоминает, как 14 октября 1979 года вспыхнул мятеж в 7-й пехотной дивизии и как он поднял танковую бригаду, чтобы его подавить. После подавления мятежа Заплатин поехал в посольство, чтобы рассказать об операции. В приемной посла сидел один из работников посольства и буквально плакал. На недоуменный вопрос, что случилось, Пузанов ответил, что чекист льет слезы по поводу неудавшегося мятежа. Вот так «дружно» трудился советнический аппарат в Афганистане.
Осенью 1979 года Тараки летал на Кубу. 3 сентября в Гаване открылась шестая конференция глав государств и правительств
На следующий день к послу Воротникову приехал первый заместитель министра иностранных дел Афганистана Ш.М. Дост. Он просить ускорить организацию визита Тараки, потому что вождь афганской революции торопится домой. Воротников пояснил, что у Брежнева все дни с 6 по 9 сентября заняты. Скорее всего, встреча состоится десятого, так что вылет стоит назначить на восьмое. Дост был недоволен:
— Это непростительная затяжка.
8 сентября Тараки вылетел в Москву.
11 сентября с ним беседовал Брежнев. Леонид Ильич плохо отозвался об Амине, говорил, что от этого человека надо избавиться. Тараки согласился. Но как это сделать? Председатель КГБ Юрий Андропов успокоил Тараки: когда вы прилетите в Кабул, Амина уже не будет... Этим занялись чекисты.
Амина в общей сложности пытались убить пять раз. Успешной оказалась только последняя попытка. Два раза его хотели застрелить, еще два раза отравить. Генерал Ляховский рассказывал мне о том, как два советских снайпера из спецотряда КГБ «Зенит» подстерегали президента Амина на дороге, по которой он ездил на работу. Но акция неудалась, потому что кортеж проносился с огромной скоростью. С отравлением тоже ничего не получилось.
Стакан кока-колы с отравой вместо него выпил племянник — Асадулла Амин, шеф службы безопасности, и тут же в тяжелейшем состоянии был отправлен в Москву.
— Помню, как волновался Андропов, — вспоминал начальник кремлевской медицины академик Чазов, — когда пытался перед штурмом дворца Амина выманить из Кабула родственника Амина, начальника госбезопасности Афганистана. Когда это удалось, по реакции Юрия Владимировича я понял, в каком напряжении находится этот спокойный и выдержанный человек. Я не услышал от него спасибо», но он сказал: «Вы, наверное, не представляете, что эта операция сохранила не один десяток жизней наших людей».
Асадуллу Амина в Москве вылечили, потом посадили в Лефортово, потому что у власти уже был Бабрак Кармаль.
Его пытали, чтобы заставить дать показания против Амина. Он проявил твердость и ничего не сказал. Его отправили и в Афганистан, а там казнили...
Когда Тараки вышел из самолета и увидел Амина, которого уже не должно было быть в живых, он был потрясен. Но два врага обнялись как ни в чем ни бывало.
Амина попытались убить еще раз — на сей раз руками самих афганцев.
14 сентября советский посол Пузанов прибыл к Тараки и пригласил туда Амина. Тот ехать не хотел. И был прав в своих подозрениях. Но советскому послу отказать не мог. Во дворце Тараки в Амина стреляли, но он остался жив и убежал.
Весь тот вечер и ночь между Тараки и Амином шла борьба. Тараки приказал армии уничтожить Амина. Но войска кабульского гарнизона в целом остались на стороне Амина. Наши советники тоже позаботились о том, чтобы войска не покинули казарм. Два вертолета Ми-24 поднялись в воздух, чтобы обстрелять ракетами здание министерства обороны, где сидел Амин, но наши советники сумели их посадить, потому что в здании было полно советских офицеров.
В Москве плохо понимали, что происходит, и действовали нерешительно. Хотели отправить отряд спецназа охранять Тараки, но в последний момент приказ отменили. Отряд «Зенит» ждал приказа взять штурмом резиденцию Амина и захватить его. Но приказа не последовало...
На следующий день Тараки был изолирован. 16 сентября в здании министерства обороны прошло заседание Революционного совета, а затем пленум ЦК НДПА. Тараки потерял должности председателя Революционного совета и генерального секретаря. Оба поста достались Амину. Первым делом он взялся уничтожать своих противников — расстрелял несколько тысяч человек.
17 сентября Амин принимал поздравления, в том числе от советского посла. Вернувшись, Пузанов рассказал дипломатам:
— Мы стоим перед свершившимся фактом — Амин пришел к власти. Тараки не выдержал его напора. Тараки — рохля. Он никогда не выполнял обещаний, которые нам давал, не держал слово. Амин всегда соглашался с нашими советами и делал то, что мы ему предлагали. Амин — сильная личность, и нам надо строить с ним деловые отношения.
А ведь представительство КГБ сообщало в Москву, что Тараки — это сила и устранить Амина не составит труда. Получилось все наоборот. Теперь уже представительство КГБ должно было во что бы то ни стало свергнуть Амина. Когда Тараки задушили, собственная судьба Амина была решена. Брежнев счел это личным оскорблением: он гарантировал безопасность Тараки, а его убили.
— Что скажут в других странах? — переживал Брежнев — Разве можно верить Брежневу, если его заверения в поддержке к защите остаются пустыми словами?
Леонид Ильич санкционировал спецоперацию в Кабуле.
В КГБ сразу же придумали версию, что Амин — агент ЦРУ— Мы убедились, что Амин — фашист, диктатор и душегуб, — говорил бывший заместитель начальника разведки генерал-лейтенант Кирпиченко.
Но еще недавно советских представителей Амин вполне устраивал. И сильно ли отличались от Амина люди, которых КГБ поставил у власти в Кабуле?
Началась переброска спецподразделений в Афганистан. О спецоперации не поставили в известность ни военных советников, ни даже посла.
Андропов приказал доставить Бабрака Кармаля в Москву.
– Власть в стране решено было передать в руки Бабрака Кармаля, — писал Крючков. — Его следовало доставить в Кабул из Чехословакии».
За Кармалем поехал сам Крючков. Но когда он уже был и Праге, позвонил Андропов:
– Слушай, я тут подумал и решил, что тебе не нужно самому встречаться с Кармалем. Надо еще посмотреть, что из этого выйдет, а тебя мы можем сжечь. Да и вообще, стоит ли сразу выходить на уровень начальника разведки...