Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Наиболее внятный ответ на эти вопросы дал один экзальтированный кипрский джентльмен, принявшийся вдруг посреди лондонской пресс-конференции чуть не на коленях умолять русского майора об одолжении: «Мы будем целовать нашего Гагарина, если он приедет на Кипр».

Да-да: именно этого они и хотели, по большому счету, — ничего больше: целовать «сына Земли», совершившего «звездный рейс». «Нашего Гагарина». Вопрос в том, насколько это оправдывало риск выдачи выездной визы «нашему» — да-да, все-таки НАШЕМУ — 27-летнему майору, слетавшему к звездам, но политически неоперившемуся.

Нет ничего удивительного в том, что пропагандистская машина в полной мере использовала Гагарина в качестве представителя своих интересов внутри страны и в странах-сателлитах;

что первой его поездкой, совершенной буквально через пару недель после приземления, была Чехословакия — и затем Куба, Польша, Венгрия и т. д.; то был хорошо спланированный «круг почета», выездная агитационная кампания, организованная по понятной модели. Но допустить сход космонавта с запланированной дипломатической орбиты и попадание в очевидно опасный «метеоритный пояс»?

Те, кто разрешал, по существу, неалгоритмизированные, рассчитанные на удачу, первые выезды Гагарина в «настоящую», «капиталистическую» заграницу, сами, по-видимому, не знали, каких дивидендов ожидать, — однако сочли оправданными риски выставить на торги подвергшийся редизайну идеологический продукт в момент, когда политические рынки Запада оказались в состоянии волатильности (Британия теряла одну колонию за другой; США были еще не вполне готовы принять на себя роль глобального полицейского, которую ранее выполняла Британия; кроме того, США не понимали, что делать с пожаром практически у себя на заднем дворе: Кубой).

По существу, с Гагариным советская пропаганда предложила переживающему глобальный политический кризис миру — и Западу, и своим, и третьим странам — своего рода открытую платформу. Не очень понятно, что конкретно означала для них способность СССР летать быстрее и выше всех прочих стран (скорее всего некое военное преимущество), — но ясно, что к этому можно было присоединиться: жить плетень в плетень, дружить домами, заключать экономические контракты и т. д.

Эффект после запуска этой «платформы» превзошел самые смелые ожидания. Гагарин стал самым успешным «PR-проектом» советской власти — позволившим продолжать политическую экспансию из космоса на чужие территории. Впоследствии главной реакцией этих авантюристов было — тоже — не столько даже удовлетворение, сколько безмерное удивление. Каманин, советское официальное лицо, ошеломленно записывает в дневнике: «Наблюдая миллионные толпы людей, так горячо приветствующих Гагарина, я часто вспоминал свои юношеские впечатления от одной лубочной картинки, изображающей встречу Иисуса Христа с народом. Запомнился светлый лик Божества в центре и полтора-два десятка удивленных и вопрошающих лиц на заднем плане» (9).

Впоследствии пользовались популярностью объяснения такого рода: поездки Гагарина на Запад были своего рода операцией прикрытия для менее пригодной в качестве политической рекламы деятельности СССР — воздвижение Берлинской стены, попытка установить ракеты на Кубе. Задним числом эта версия, может быть, и соответствует действительности — но в мае — июне 1961 года ничего подобного не требовалось. Скорее уж более правдоподобным выглядит «советское» — в данном случае речь идет о Бразилии — объяснение: «Крайне зависимая в политике и экономике от США страна хотела продемонстрировать свою значимость, принимая советского посла мира» (15).

Тому, кто размышляет над биографией Гагарина, рано или поздно становится ясно, что на самом деле обдумывать приходится не только биографию человека, но и «биографию идеи». Как ни странно, эта «идея» — не то же самое, что коммунизм. Когда вдруг, ни с того ни с сего, в глазах Запада из Мордора Советский Союз на какое-то время превратился в светоч мирового добра — это произошло не потому, что всем так пришлась по душе коммунистическая идея. Миру был предъявлен не только в высшей степени конкурентоспособный, маркетингово привлекательный продукт системы, но и нечто большее. «Идею», стоящую за Гагариным для «настоящих», капиталистических иностранцев, можно описать как glamour of space— и glamour of Red.He то же самое, что коммунизм, согласитесь.

Гагаринская одиссея 1961–1962 годов достаточно подробно запротоколирована советскими журналистами, специализировавшимися на пропагандистском аспекте визитов (раз уж именно за это им платили). На соответствующем материале были выпущены целых три книги-травелога: «Хорошо, хорошо Гагарин!» (выкрики, которыми его приветствовали в Японии), «По орбите дружбы» и «Первый гражданин Вселенной» Н. Каманина.

Все три издания представляют собой документы, ярко свидетельствующие о риторическом формате, принятом в соответствующую эпоху, но источником для биографии Гагарина могут служить лишь до известной степени. Ну, то есть там, например, упомянуто, что в токийском аэропорту Гагарина встречала многотысячная толпа — но не сказано о группе ультраправых, которые орали в мегафон: «Gagarin go home!» Зато, кто бы мог подумать, автор может проболтаться о том, что — очень поздно вечером, когда работать все равно уже негде и не с кем, — Гагарин, например, откликнулся на приглашение «арабских друзей» «посетить мюзик-холл „Под пирамидами“». Разумеется, описание будет крайне скудное, подстрахованное ритуальными оговорками («Мы же приехали сюда не гулять, а работать, — напомнил кто-то сказанные однажды Юрой слова. — Делу — время, потехе — час! Едем!») — однако факт остается фактом: мы все-таки узнаем, что Гагарин ездил на представление «известной танцовщицы Ходы Шаме эд Дин, которая танцевала около часа, танцевала удивительно грациозно и изящно» (6). Кое-какие наблюдения можно найти в дневнике Каманина (который был с Гагариным не везде — к счастью для Гагарина и к несчастью для нас). Что-то обнаруживается в воспоминаниях участников разного рода делегаций, в состав которых часто включался Гагарин, — причем иногда советские свидетели, напротив, явно склонны преувеличивать степень враждебности обстановки; так, секретарь ЦК комсомола С. П. Павлов, описывая ситуацию на хельсинкском фестивале молодежи 1962 года, малюет совершенно босхианские картины: «Пьяные, орущие, жующие жвачку, они швыряли в фестивальные автобусы камни, бутылки с кока-колой и дохлых крыс. Выли, как сущие бесы, дергались в твисте и рок-н-ролле, кричали „Хайль Гитлер!“» (60). Что, однако, любопытнее — так это взгляд со стороны, мнение незаинтересованных наблюдателей. Поскольку в СССР к Гагарину иностранцев подпускали крайне неохотно, единственная возможность узнать мнение незаинтересованных лиц — знакомство с зарубежной прессой.

Первый раз Гагарин сыграл на чужом поле в Чехословакии, но в тот момент страна была сателлитом СССР, поэтому у скептиков есть основания списывать зафиксированный энтузиазм пражан либо на преувеличение официальной прессы, либо на то, что он был инспирирован желающими выслужиться перед СССР властями искусственно. Допустим (хотя есть основания полагать, что это не так — весной 1961-го в Чехословакии правда из каждого радиоприемника звучала песня «Dobry den, majore Gagarine», да и заваливали его не гвоздиками с ленточками, а сиренью, которую чехи рвали просто так, от себя).

Самой изматывающей и, по существу, кошмарной поездкой Гагарина была индийско-цейлонская, где он встречался с Неру и Индирой Ганди, заезжал в Болливуд и выступал на 40-градусной жаре по 18 раз в день; где его «высосали» (его слово) — и к тому же ничем это не компенсировали («даже слонов в Индии не видели», — жаловался он Каманину). Самой гротескной, судя даже только по советским свидетельствам, оказалась Западная Африка: Гана, Либерия; однако, к сожалению, круг доступных источников ограничен пропагандистской литературой, что не слишком интересно.

Так что для «полного погружения» мы выбрали другую — короткую, но самую яркую в смысле драматургии, экземплярную, показательную поездку.

В Англию.

Во-первых, это путешествие лучше всех прочих документировано разными, не только просоветскими СМИ (советские газеты как раз почему-то особенно на нем не акцентировались; странным образом, в «Дороге в космос» об Англии Гагарин рассказывает едва ли не сквозь зубы; большую часть этих удивительно скучных пяти страничек занимает его пересказ собственных ответов на пресс-конференции, которые кажутся ему удачными).

Поделиться:
Популярные книги

Новый Рал 2

Северный Лис
2. Рал!
Фантастика:
фэнтези
7.62
рейтинг книги
Новый Рал 2

Релокант

Ascold Flow
1. Релокант в другой мир
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Релокант

Уязвимость

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
7.44
рейтинг книги
Уязвимость

По осколкам твоего сердца

Джейн Анна
2. Хулиган и новенькая
Любовные романы:
современные любовные романы
5.56
рейтинг книги
По осколкам твоего сердца

Законы Рода. Том 7

Flow Ascold
7. Граф Берестьев
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 7

Мимик нового Мира 6

Северный Лис
5. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 6

Делегат

Астахов Евгений Евгеньевич
6. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Делегат

Восход. Солнцев. Книга V

Скабер Артемий
5. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга V

Темный Лекарь 5

Токсик Саша
5. Темный Лекарь
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Лекарь 5

Бальмануг. (не) Баронесса

Лашина Полина
1. Мир Десяти
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Бальмануг. (не) Баронесса

Всплеск в тишине

Распопов Дмитрий Викторович
5. Венецианский купец
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.33
рейтинг книги
Всплеск в тишине

Para bellum

Ланцов Михаил Алексеевич
4. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.60
рейтинг книги
Para bellum

Жандарм 4

Семин Никита
4. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 4

Метаморфозы Катрин

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
8.26
рейтинг книги
Метаморфозы Катрин