Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»
Шрифт:
Я не знаю, почему Юра стал таким жадным, что с ним случилось. Он в тот последний приезд вместе с Ленкой приезжал. Всегда привозил варёных раков, но я их боялась есть, потому что могли испортиться, пока вёз по жаре. Он их и сам почти не ел, они большие, но не вкусные. Мы здесь тоже покупали, у нас хоть и маленькие, речные, но вкуснее. И мне в тот раз так неудобно было. Юрик говорит: «Валя, у вас тут раков можно купить?» Я говорю: «Да, можно договориться». «Ну, договорись. Штук сто». Я тут же пошла к пожарной части, у нас сын пожарника любитель и мастер их ловить. Он отвечает: «Да, конечно, принесу». И принёс двести штук на выбор. Юрик мне говорит: «Валя, я сам заплачу, и сам буду выбирать». «Выбирай». Вот они с Ленкой побежали, он ей тоже кричит: «Я
А потом они с Ленкой пошли в магазин и принесли конфет — горошек в какао столетней давности. Положили его, и он долго валялся, никто его не ел. Мне было непонятно, думаю: «Специально пошли в магазин, почему бы не купить каких-нибудь хороших конфет?»
У Ленки туфли совсем порвались, и она вообще босая ходила. Он ей дал сто рублей, она пошла в магазин и как начала эти резиновые шлёпки выбирать, как начала их выбирать, я посмотрела: «Боже ж ты мой! Да их, хоть выбирай, хоть не выбирай, дерьмо оно и есть дерьмо!» И у Юры хороших вещей не было. Я вот уже сейчас, после Юриной смерти, посмотрела на Ленку по телевизору, её несколько раз показывали, как она интервью даёт, как идёт на кладбище, так она сейчас так красиво одета, а к нам она вся в лохмотьях приезжала. Они к Саше в Ростов заезжали, и даже Сашина жена говорила: «У неё не одежда, а одно шмотьё, всё такое старое». Я думаю, что её сейчас, наверное, одевает и помогает ей этот художник, «денежный мешок». И адвокат у неё на суде не может же второй год бесплатно работать? Адвокатские услуги — ой какие дорогие! А тогда она мне жаловалась: «Поговори с Юриком, он не хочет мне покупать хорошие вещи. Мы с ним ходим на тусовки, он хочет, чтобы я там производила впечатление, так в это надо деньги вкладывать». Я ей ответила: «Я про вещи говорить не буду. Сами разбирайтесь».
Когда Юра с Еленой приехали, он только порог переступил, так сразу прямо при ней и заявил: «Валя, никаких сборов родственников, никакого алкоголя, ни пива, ни вина ничего не надо. Я тебя прошу». А потом он ей покупал пиво безалкогольное, а она всё равно урывками бегала выпивать. Он как-то отлучился, так она поставила на стол безалкогольное, а алкогольное спрятала и выпила. Меня попросила, чтобы я не говорила. А я мечусь между двух огней — и Юре врать не могу, он этого не допускает, и она вроде бы попросила меня, как женщина. А потом сидим с Юрой на лавочке, и я говорю: «Юр, ты знаешь, нехорошо как-то. Не знаю, что мне делать». И всё ему рассказала. А Юра говорит: «Я знаю, что она в любой момент может выпить. Да и запах чувствуется».
Хотя Юра вообще мало мне про свою жизнь рассказывал и Елене не разрешал говорить. Но всё, что я знаю, это мне рассказывала сама Елена. Я ей говорю: «Лен, ну вот он тебе запрещает пить, но вы ведь, как ты говоришь, на тусовках часто бываете. А она отвечает: «Он мне приказывает не пить, и я его слушаюсь». Ну, на людях, конечно, надо же держаться…
Юрик мне говорил, что последний раз к нам на машине приехал: «Я уже не могу вести машину до Краснодара, один вообще не доехал бы. Ленку взял, потому что одному, бессменно, очень тяжело находиться за рулём». Большую часть времени она сама вела машину. И даже вдвоём на такое расстояние ему стало тяжело ехать. А тут, в станице, они даже почти дрались, кто за руль сядет. Ленке ж обидно, всю дорогу от Москвы за рулём, а здесь же тоже хочется показаться, что это она за рулём, а не Юрик, а он ей не давал. Скажет ей для отвода: «Лен, пойди в дом, принеси сумку». Она выйдет из машины, а он за руль садится и едет. Он ей тут вообще даже дотрагиваться до машины не давал. Разрешал только мыть, говорил: «Чтобы ни пятнышка не было!»
Если бы Елена любила Юру и уважала, то полюбила бы и его дочь Юлю и старалась бы и горе потери любимого разделить с дочерью Юры и со мной, его единственной сестрой. Наши слёзы ещё отольются и ей, и бессовестному Никасу, который предал его. Я считаю его предателем. Этот человек живёт под девизом «Всё для продажи!» Он сам об этом пишет в своей книге «Анатомия скандала и успеха», которую подарил нам через Юру. Очень хочется верить, что справедливость восторжествует, и люди, любящие Юру, одержат победу над врагами.
Мы, все Юрины родные и друзья, товарищи, станичники, знали Юру умным, скромным, аккуратным, обязательным человеком, разбирающимся во многих вопросах жизни и в людях. Он не пил, не курил. Никогда не замечала, чтобы он обманывал — ни в детстве, ни в сознательном возрасте. Мог не рассказывать, но не обманывал. Но, если что говорил, так оно всегда подтверждалось. Таким он остался и останется в нашей памяти. Если бы он был плохим человеком, то это всё равно проскользнуло бы в разговорах. Может, он эксперименты проводил для лучшего познания сути человеческой, большей частью женской половины, изучал действие гипноза, магии на человека.
Он занимался привораживанием, значит, ему было интересно знать, может женщина полюбить человека с отрицательным поведением, есть ли это любовная привязанность или какая-то другая (богатство, слава и т. д.). Женщины, а не он одаривали его подарками. Почему? Ведь в нынешнее время все стараются больше получить от мужчины, становятся иждивенцами: всё, что можно взять и как можно меньше отдать.
Мы с мужем прожили вместе сорок четыре года и ни разу друг другу не изменили даже в мыслях, ни разу не поругались. Измены я бы не простила. Никогда не смогу понять людей «лёгкого поведения».
И я, и станичники спрашивали Юру: «Почему с каждым годом у тебя глаза всё грустнее и грустнее?», но он ничего не отвечал, отводил глаза и отмалчивался.
В дневнике, конечно, человек может заниматься самобичеванием, отчитывать себя за что-то, но это его личное в минуты грусти и отчаяния. В сознательном возрасте вдали от дома Юра стал скрытный, очень замкнутый в себе. Он мне сам говорил: «Поделиться мне ни с кем нельзя и, по сути, я, Валя, очень одинокий человек. Много товарищей, есть друзья, а поделиться наболевшим, самым сокровенным не с кем. Дневник — мой лучший друг».
Может быть, литература — это уход от одиночества. Смотри: не с кем общаться — взял бумагу и рассказывай, т. е. для тебя бумага — человек.
Одиночество возвращает к самому себе, воспитывает духовность, но, как есть в любом явлении обратная сторона медали, так и в одиночестве: тоска, лень, бедность, извращения.
В одиночестве есть своя прелесть и большие возможности.
Август, 1997 год.
Одиночество — страшная болезнь, после которой приходит прозрение.
Август, 1997 год.
Лучший способ развиваться — только бумага и перо!!! Это не заменить телевизором, музыкой, радио (бабами — зачёркнуто), женщиной, друзьями и т. д.
1992 год. 22 мая. Израиль.
Как остаюсь в одиночестве, начинаю писать.
14 марта 1993 года.
Писать надо перьевой ручкой. Энергия передаётся ручкой лучше!
17 июля 1998 года.
Писатели — компьютерщики!!!
Противится душа к общению с компьютером, с диктофоном. За миллион лет человечество не изобрело ничего лучшего, чем передавать мысли, чувства, знания более мудро, как через книгу.