Юрколлегия разыскивает...
Шрифт:
– Нужны мне эти соревнования, – пробормотал Миронов. – В жизни никогда не выигрывал.
– Вы вспомнили администратора, его забитость и ущербность...
– И верно сделал, – перебил Миронов, – и прошу выступать по существу, а не заниматься критикой. Я же вас критиковать не мог. – Вы сделали неверный вывод о сущности преступника. – Зотов еле сдерживал улыбку. – Преступник Балясиных не видит. Понимаете? Таких людей для него не существует. – Зотов дунул на пустую ладонь. – Он и не крал деньги, он их взял. Взял, и все! Сказочка, понимаете? Валентин Петрович, вы меня понимаете?
– Отлично, – ответил Семин.
– И
– Да отстаньте вы от меня! – вспылил Миронов.
– Валентин Петрович! – торжественно сказала Марина и стукнула ложкой по бокалу.
– Друзья, – Семин встал и подтолкнул Зотова на свое место, – вы оба очень хорошо и красочно говорили, но мое мнение, что приз должен получить не лучший рассказчик, не художник, а человек, рассказавший правду или историю, близкую к правде.
– А кто будет определять? И как?
Миронов скорчил гримасу и хотел что-то шепнуть Марине, но она отстранилась и сказала:
– Есть конкретное предложение. Мы обмениваемся адресами и телефонами. И встречаемся, когда преступник будет задержан и его действительная история станет известна.
– Нет уж, – возразил Семин, – эдак мы можем встретиться через несколько лет, а то и совсем не встретиться.
– Предлагаю компромиссное решение. – Зотов по-ученически поднял руку. – Марина Сергеевна определит победителя сегодня, руководствуясь субъективными соображениями. Я попрошу одного приятеля, и он мне сообщит, если данный преступник будет арестован. Ужин в «Арагви» за счет побежденных!
– Готовьте деньги! – Семин провел ладонью по лицу. – Начнем с того, что преступников было двое, – и он показал два пальца. – А как известно, два – это не один. Очки, палочка, игра в слепого – зачем? Чтобы никто потом не дал точных примет и не опознал на очной ставке. Мнимый слепой получил от напарника деньги и... – Семин присвистнул. – Понятно?.. А жулик остался в пансионате, живет с нами под одной крышей, кушает в одной столовой и, возможно, сейчас находится в этой комнате, – произнес Семин трагическим шепотом, – а возможно, он сейчас проходит мимо нашей комнаты.
Раздался стук в дверь. Марина закрыла лицо платком так, что видны были только светлые блестящие глаза, актер вытянул длинные ноги, ослабил узел галстука, словом, приготовился к роли зрителя. Зотов, который не пил весь вечер, налил себе коньяку, а Семин, стоявший в центре комнаты, сел на стул и громко сказал:
– Войдите!
Его возглас совпал с повторным стуком, дверь открылась, и в номер вошел лейтенант милиции.
– Вот так-то поговорили, – тихо, но отчетливо сказал Зотов, – а теперь пора брать голубчика.
Марина выпрямилась и зажала рот рукой, лейтенант кашлянул, козырнул и сказал:
– Добрый вечер, извините за беспокойство. Я на одну минуту. – Он начал вытирать ноги и вопросительно оглядывать присутствующих.
– Если вам нужен хозяин номера, то это я. – Зотов встал.
– Так мы знакомы, Михаил Алексеевич. – Лейтенант снял фуражку. – Я же вас всех знаю. Служба. – Он расстегнул планшет, достал бумагу и ручку. Он хмурил тонкие белесые брови, старался смотреть строго, но румянец и быстрые неловкие движения выдавали его смущение. Он посмотрел на стол, который, несмотря на старания хозяина, был заставлен грязной посудой и забросан окурками, и извиняющимся тоном сказал: – Кажется, я совсем не вовремя.
– Наоборот, вы удивительно вовремя. – Семин рассмеялся и повернулся к Марине. – Надеюсь, что жюри учтет драматургию моего выступления.
– Если вы докажете, что появление лейтенанта было вами подготовлено, – сказал Миронов. – Товарищ лейтенант, вас приглашал Валентин Петрович?
Лейтенант копался в своих бумагах и не сразу понял вопрос.
– Приглашал? – переспросил он. – Товарищ Семин? Нет-нет! Меня никто не приглашал, никто, – поспешно сказал лейтенант. – Вы меня не поняли, товарищи, у меня служба. Я по всем, почти по всем номерам хожу. Тут вот какое дело, – он приободрился, – вы знаете, у Балясина украли деньги. В сберкассе надо деньги держать. Мне все не везет – как пансионат включили в мой участок, так мороки не оберешься... – Лейтенант смешался и насупил белесые брови. – Вы не думайте, данный случай не типичный. Данный случай не то что для Семушкина, для всего города ЧП. Дело на Петровку забрали, в МУР. Там головы, на Петровке, разберутся. Мне для них приметы преступника уточнить требуется. Всесоюзный розыск объявляют, приметы точные надо. Я вам прочту, а вы, может, дополните.
– Бокал шампанского, лейтенант? – спросил Миронов. – Для голоса, чтобы в горле не першило.
– Я на службе, гражданин... – Лейтенант прикрыл глаза, а потом радостно сказал: – Миронов Сергей Иванович, двадцать седьмого года рождения...
– Лейтенант! – Актер отставил бутылку шампанского.
– Простите, я память проверяю.
– Вот на них, – Миронов показал на Семина и Зотова, – и проверяйте.
Все рассмеялись, почувствовали себя непринужденнее. Марина подмигнула лейтенанту, он тоже заулыбался и расстегнул на шинели верхний крючок.
– Спасибо, товарищ актер, налейте, пожалуйста. Закончу это дело, – он зашелестел бумагами, – и выпью. Вы у меня последние сегодня. Домой иду. Итак, читаю приметы, будьте внимательны, товарищи.
«Мужчина. На вид около сорока лет, рост примерно сто семьдесят шесть – сто семьдесят восемь сантиметров. Плотного телосложения, волосы темно-русые, причесывается на пробор. Лицо овальное, с сильным подбородком и скулами, нос короткий, прямой. Уши небольшие, прижатые...»
– Михаил Алексеевич, – перебил лейтенанта Семин, – приметы совпадают с внешностью мнимого профессора?
– А почему вы спрашиваете именно меня? – спросил Зотов и медленно повернулся к Семину.
– Потому что именно вы... – Семин сделал паузу, затем повторил: – Именно вы, Михаил Алексеевич, играли с профессором в шахматы.
Глава 6
Я СЧИТАЮ ТАК, А ВЫ?
– Я остановился на общественной опасности подсудимого. Зачем ему понадобились деньги? Подсудимый украл, чтобы иметь возможность покинуть Родину и ворованные деньги заложить в качестве фундамента своего безбедного существования в чужой стране. Любовь к Родине – чувство, естественное для любого нормального человека. Подсудимый лишен его, мы его можем осуждать, но не судить. Нелюбовь к Родине, если она не выражается в конкретных, преследуемых по закону действиях, неподсудна. И оставим данный факт как печальный, если не сказать, позорный факт биографии подсудимого...