Юстиниан Великий : Император и его век
Шрифт:
Совершенно очевидно, что «битву за небеса» Юстиниан не выиграл. Но в этом не было вины императора. Ни один смертный, даже самый гениальный, не мог угадать ход этнических процессов, происходящих в империи, и тем более не мог обратить их вспять. Довольно того, что Юстиниан смог сохранить единство империи и сгладить противоречия, заставляя монофизитов и православных уживаться друг с другом. Требовать большего было бы нелепо.
ГЛАВА 6. ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЦАРСТВА
1. ВОПРОСЫ И ПРОБЛЕМЫ
Эту главу мы посвятим внутренней политике Юстиниана: его законодательству и административным реформам, его политической эволюции. Конечно, описывать внутреннюю политику — занятие крайне сложное и неблагодарное. В хрониках мы находим упоминания о внешних войнах, в крайнем
Византиец эпохи Юстиниана остается загадкой для современных ученых. Эта загадка — результат цепи ошибок и заблуждений. Еще в XIX веке было принято считать, что византийское общество — это общество крепостных. Но в следующем столетии эту гипотезу пришлось отмести. Хорошо разработали тему социально-экономических отношений в Византии советские ученые. Глубокое исследование этих проблем всегда было сильной стороной советской науки. Другой вопрос, что исследователи остались в плену «библейской», прямолинейной концепции исторического времени, усовершенствованной позитивистами и воспринятой Марксом. Так родился миф о последовательной смене общественных формаций — рабовладения, феодализма, капитализма… Сам Маркс постепенно понял, что эта концепция не работает, поэтому заговорил о разных способах производства в рамках того же рабовладения — «восточном», «античном», что порождало дополнительную путаницу, хотя именно здесь и крылся ключ к разгадке развития общества. Концепция о смене формаций, на наш взгляд, ошибочна. Она полна противоречий, мир устроен сложнее. Не поняв этого, многие ученые попали в тенета ошибочных представлений об эпохе Юстиниана. В ряде советских сочинений мы видим картину рабовладельческого мира и старых порядков, которые якобы отстаивает Юстиниан. В нескольких работах 3. В. Удальцовой и в сжатом очерке истории Византии и южных славян, написанном А. П. Кажданом и Г. Г. Литавриным, мы наблюдаем именно эту картину общественного устройства Византии. Даже такой крупный исследователь-византинист, как Н. В. Пигулевская, написавшая интереснейший очерк о внутреннем состоянии империи Юстиниана (в монографии «Византия и Иран на рубеже VI и VII веков»), воздержалась от слишком смелых выводов, хотя это не отменяет ни ценности самого исследования, ни уникальности источников, привлеченных этим ученым.
Автор настоящей книги придерживается скорее античных представлений о цикличности времени. Линейной прямой, уходящей в бесконечность, не существует, всё в мире смертно. Это относится и к общественным формациям. Капитализм, социализм, феодализм появлялись и исчезали на континентах нашей планеты совершенно бессистемно. Последовательной смены по схеме «рабовладение — феодализм — капитализм» не было. Люди искали наиболее приемлемые для себя формы общежития и устраивались так, как удобно. Поэтому в Парфии во II веке до новой эры возник феодализм, а затем прижился в захваченной парфянами Армении, где его «признали» даже советские историки. В Древнем Вавилоне уже в VII веке до новой эры процветал банковский капитализм. В США в XIX веке уживались рабовладение на юге и капитализм на севере, а инки Южной Америки и карматы Аравии, похоже, пытались экспериментировать с одной из моделей социализма в XV и XI веках соответственно. Но Византия развивалась совсем иным путем.
Этот вывод крайне важен и выходит далеко за рамки истории Византии. Если мы отрицаем обязательную смену формаций, то автоматически отрицаем всемирную неизбежность современной модели капитализма и западной демократии. Эта модель работает только в западном мире. Остальное человечество развивалось и развивается по другим законам.
Если принять за основу гипотезу Шпенглера, Тойнби и Гумилева о том, что этнос живет 1000–1500 лет, мы увидим, что за это время он меняет две-три общественные формации, причем в произвольном порядке. Основа этих систем одинакова; она условно называется «капитализм», «феодализм», «социализм» и т. д. При этом есть системы, для которых еще не придуманы названия. Так, систему Киевской Руси, Сельджукского султаната, Монгольской империи правильно было бы называть «архаической», первобытной (что вовсе не отменяет создания государственной надстройки). Похоже, что особая система общественных отношений была в Византии и подобных ей государствах — например, в Московской Руси. Об этом мы поговорим ниже, а теперь вернемся к основной мысли.
На Земле меняются лишь технологии управления и численность населения. Поэтому банковский капитализм Вавилона на первый взгляд не похож на банковский капитализм США, а социализм Маздака отличается от советской модели в СССР На самом деле всё это явления одного порядка, они начальны и конечны. Прогресса здесь нет, поскольку процессы дискретны. Единственный тренд, который мы видим, — развитие промышленных технологий, которые непрерывно совершенствуются и требуют совершенствования управленческой структуры. Но куда приведет этот путь, пока неясно. Вполне возможно, что человечество ждет тотальный крах после исчерпания ресурсов планеты. Или появятся новые ресурсы, пригодные для поддержания жизни.
Какой общественный порядок господствовал в Византии? Рабовладение? Феодализм? Мы видим, что Юстин — простой крестьянин — свободно пришел в Константинополь и сделался императором. Странно для феодального мира крепостных и тем более для рабовладельческой империи, не так ли? Представим на минуту, что королем средневековой Франции становится не Капетинг, а бывший крестьянин. Или императором Священной Римской империи избран простой вояка, когда-то пришедший в столицу с мешком сухарей. Это полный абсурд, такой вояка не имел права даже на баронский титул в западном мире. Следовательно, перед нами не феодализм.
Другое расхожее мнение: армия Византии состояла сплошь из варваров. Но «румын» Юстин спокойно записывается в войска и делает головокружительную карьеру. Такую же карьеру делают простые византийские парни — Велисарий, Ситта, Вуза. Фактов много, просто объем книги не дает возможности рассказать о каждом, поэтому пусть читатель полистает книги Прокопия, Евагрия, Агафия, Феофана…
Но даже приведенных аргументов достаточно, чтобы понять: византийское общество эпохи Юстиниана было гораздо сложнее, чем принято думать. Выводы, которые делают историки о внутреннем устройстве Византии, нужно перепроверять и принимать с осторожностью.
Так что за страна была Византия и в каком направлении она развивалась? И самое главное для нашей темы: какой видел эту страну Юстиниан? По мнению Прокопия, базилевс систематически разрушал империю. Что ж, разберемся.
2. ФИСКАЛЬНЫЙ ГНЕТ
В «Тайной истории» Прокопий буквально уничтожил Юстиниана как правителя и администратора. Первый упрек — в том, что царь… упорядочил сбор налогов, а вместе с ним и финансы. Прежние императоры часто прощали недоимки, Юстиниан — никогда. «Поэтому обедневшим было необходимо бежать без всякой надежды на возвращение. А ябедники мучили всякими страхами честных людей». Но это касалось лишь крупных землевладельцев. Им было чем платить, было что терять и они знали, как уходить от уплаты налогов. Зато чернь всегда исправно платит подати и укрываться от них не умеет. Поэтому драконовские законы Юстиниана направлены не на уничтожение черни (хотя ее жизнь легкой не назовешь), а прежде всего на уничтожение латифундистов. Этим объясняется любовь простолюдинов к императору и прочность его режима. Чернь видела, что притесняют богатых, и искренне радовалась этому. Юстиниан то и дело выезжает к народу практически без охраны, не отгораживается от толпы и совершенно не боится покушений. Это не объяснить забитостью масс. Достаточно было бы одного-двух террористов, чтобы убить царя. Желающих не оказалось, что свидетельствует о стабильности системы.
Другой вопрос, что Юстиниан как прагматичный управленец не знал сострадания. Даже районы, в которых шла война, он не освобождал от повинностей. Исключение было сделано лишь для жителей городов, взятых врагами, да и то лишь на один год. Прокопий называет эту поблажку «смехотворной». Посему для налогоплательщиков «этот император был злом более тяжелым, чем все варвары».
Казна Юстиниана всегда была полна, бюджет выполнялся с профицитом, и царь имел резерв для строительства зданий, крепостей, для выплат наемникам и вассалам. В общем, при императоре жилось тяжело, но терпимо. Страна расширялась и напрягала силы, чтобы обеспечить собственную безопасность. На наш взгляд, вина царя в другом: он не смог обуздать коррупцию, и часть средств утекала в карманы государственных воров. Сам государь был аскетичен, но его соратники жили на широкую ногу. Неумение пресечь злоупотребления нужно поставить Юстиниану в минус.