Ютланд, брат Придона
Шрифт:
Восточная площадь настолько велика, что если бы не была заставлена целиком лавками и лавчонками, ее можно бы принять за главную, что располагается обычно перед тцарским дворцом.
Прохожие указали им лавку купца Крумта, Ютланд спешился, за прилавком стоит молодой парнишка, Ютланд так строго велел позвать хозяина, что тот к великому удовольствию Мелизенды тут же послушно исчез.
Затем она брезгливо смотрела, как навстречу вышел дородный мужик, похожий на копну перепрелого сена. Коричневые волосы густо падают на плечи, усы сливаются с бородой, что достигает середины груди, сам
Ютланд говорил как-то, что куявы волосаты потому, что трусливы, с такими волосами ни ножом по горлу, ни мечом по шее, разве что перебьешь, но не разрубишь. Поверх белой рубашки купца наброшена душегрейка из шкуры волка, брюхо предательски нависает над кушаком из красного шелка.
Ей показалось, купец мгновенно посерьезнел и как-то подобрался, словно перед схваткой или опасным для него разговором.
До того как он раскрыл рот, Ютланд заговорил первым:
– Привет и почтение знатному Крумте, сыну Золта!
Крумта заметно расслабил мышцы, что взбугрились под тонкой рубашкой, перевел дыхание и ответил густым сильным голосом:
– И тебе, артанин!.. По делу мыкаешь, аль от дела лытаешь?
Ютланд сдержанно улыбнулся. Крумта быстро зыркнул на животное, но Алац мгновенно застыл, даже грива не взметнулась под порывом внезапного ветерка. Ютланд снял Мелизенду, она красиво выгнулась в одну сторону, потом в другую, разминая талию.
Крумта пристально смотрел на Ютланда.
– Не встречались ли мы с тобой, путник? Что-то лицо кажется знакомым.
Ютланд усмехнулся.
– Мы виделись на дороге между Куябой и Арсой. Ты удачно закупил артанской пшеницы и возвращался обратно.
– Ах да, – сказал Крумта, – вот где… Как тебя зовут, напомни?
– Ют, – сказал Ютланд. – Меня зовут Ют.
Ему показалось, что хитрый купец едва не спросил «как тебя зовут на этот раз», но все равно это прозвучало отчетливо, только Мелизенда ничего не уловила, с удовольствием рассматривает дорогие куявские ткани.
– Видишь ли, Ют, – прогрохотал Крумта мощно, – торговцев вообще-то не любят, но что бы все без нас делали?.. Война войной, но почти вся Куявия живет на артанской пшенице, которую и сейчас привозим, как и привозили мы, купцы. Артане ковыряли землю деревянной сохой, пока мы не начали продавать им плуги со стальными лемехами и не научили ими пользоваться!.. А что у нас, купцов, на все наценка… так недовольные пусть сами едут в Артанию за зерном, если у нас дорого!..
Он говорил громко, отчетливо, но все настолько правильное и всем навязшее в зубах, что если кто и слышит, то все равно не слышит. Ютланд понимающе кивнул.
– Все правильно, – согласился он. – Крумта, говорят, ты знаешь даже больше, чем чародеи.
Крумта довольно улыбнулся.
– Ну… если так говорят…
– Можно, – спросил Ютланд, – задам тебе один вопрос, на который другие очень не хотят отвечать?
Крумта посерьезнел, глаза остро блеснули.
– Да, – проговорил он густым голосом, – можешь… Но, может быть, сперва расположить на отдых твою спутницу? Она не привыкла ездить на коне, уже еле держится на ногах.
Мелизенда тряхнула головой.
– Я? Я даже не устала. И откуда видно,
– Вантийские женщины не садятся на коней, – сообщил Крумта. – Как и на осликов или мулов. Только в крытых повозках, телегах, а еще в колесницах.
Она вздрогнула, натужно улыбнулась.
– Вантийские? А при чем здесь вантийские?
Крумта улыбнулся, развел руками.
– Простите, я ошибся… конечно же. Так что ты хотел спросить, благородный Ют?
Мелизенда капризно поморщилась, раз купец понял, что она из благородной семьи, то должен и оказывать почести только ей, а он почему-то лебезит перед молодым пастухом, дурак какой-то, как и все мужчины. Еще и благородным назвал!
– Я хочу узнать, – сказал Ютланд медленно, – хочу узнать побольше о некоем всаднике в черном плаще… Он появляется только ночью, скачет на огромном черном коне, у которого в глазах огонь, а из ноздрей пламя…
Крумта ощутимо вздрогнул, зябко повел плечами. Мелизенде даже показалось, что купец побледнел, во всяком случае сразу же прошептал заклятие, отгоняющее злых демонов, и скрестил толстые, как кровяные колбаски, пальцы.
– Понимаю, – ответил он севшим голосом, – почему не хотят отвечать. О таком даже думать не принято… Однако я скажу тебе то, что другие не решатся. Всадника зовут Патута. Он властелин того мира, что был до появления людей. А его появление означает, что тот мир скоро вернется.
Мимо прошли, неспешно беседуя, двое величавых купцов, Крумта сразу же заговорил оживленно совсем другим голосом:
– Только у меня есть особый мох, его называют волшебным, им кормят ездового оленя… Что, не нравится? Но такой олень бежит почти в полтора раза быстрее любого оленя и коня, а нести с легкостью сможет двоих, не сбавляя скорости!
– Хорошо, – одобрил Ютланд солидно и тоже посмотрел в спины купцов, – но у меня уже есть конь. И несет он тоже двоих.
С другой стороны появились, разговаривая, молодые и развязные приказчики, Крумта продолжал громко:
– Посмотрел бы, сможет ли удержать на своей тощей спине меня… А удержать вас двоих – что двух муравьев, ха-ха!.. Кстати, хотя я торгую, в основном, зерном, но у меня бывают и другие вещи. Например, недавно мне принесли пару просто дивных мечей…
Ютланд потряс головой.
– Нет-нет. Ты же знаешь наши законы. А вот после четырнадцати, да, приду и посмотрю…
Крумта поморщился.
– А по мне, как только удержишь меч в руке, надо брать.
– Артане верны законам, – ответил Ютланд гордо. – И все клятвы выполняют свято. Это куявы им не следуют.
Крумта покачал головой.
– Почему так думаешь? Мы клятвы держим. Но… не всегда и не перед всеми. Мы же мудрый народ! Это клятвы для человека, а не человек для клятв.
Ютланд возразил сурово:
– Клятвы нужно держать всегда!
– Ты еще слишком юн, – сказал Крумта покровительственно неприятным жирным голосом. – Законом все предусмотреть не удается. Повзрослеешь, поймешь…
– В этом никогда не повзрослею, – отрубил Ютланд.
– Тогда позволь, – сказал Крумта, – ссудить тебя, молодой артанин, небольшой суммой. Чтобы вы двое не знали мелких затруднений на постоялых дворах.