Южный комфорт
Шрифт:
Глаза Савочки порхали над Твердохлебом и мимо Твердохлеба, они видели то, что для простых смертных скрыто и недоступно, однако между этим загадочным порханием и будничностью произнесенных слов контраст и несоразмерность были поразительные:
– Крепко меня прихватило. Здоровьичко дает пробуксовки...
Традиция не нарушалась. Жалобы на здоровье, самоуничижение, несколько льстивых слов в адрес собеседника и совсем незаметный укольчик, колючечка, завернутая в засахаренную вату. По упрочившемуся сценарию Твердохлеб должен был бы немного посочувствовать Савочке, но незаметно, зато горячо расхваливать здоровье, энергичность и достойную изумления работоспособность своего начальства.
Но он молчал. Достоинство и сдержанность против плутовства. Кто-то ведь обязан проявить их?
– Да у нас и не поболеешь! Не поболеешь! Из реанимации пришлось выскакивать.
Твердохлеб должен был в отчаянии всплеснуть ладонями и продемонстрировать искреннее удивление. Но он не демонстрировал. Терпение оборвалось даже у Савочки.
– Сынок, а все из-за тебя, кстати сказать.
Об этом Твердохлеб догадывался и потому считал неуместным выражать удивление. Он сидел на диванчике, усаженный туда Савочкой (диван привилегия начальника отдела, собственно, привилегия одного Савочки, ибо среди начальников отделов стоял он только у него в кабинете), гнул и перегибал пальцами конторскую скрепку, которую машинально захватил из своего кабинета, спокойно смотрел на Савочку, а в голове вертелось надоедливое: юриспруденция, юрис, пруденция, поведенция, западенция, индульгенция, чепухенция.
– Со мной все в порядке, - сказал он, чтобы отделаться от надоедливой игры слов.
– Я в порядке.
У Савочки раздулись ноздри. В предчувствии поживы или гнева? Однозначного ответа не было.
– Сынок, к твоему сведению: тебя хотели разбирать на партбюро.
– Меня? Разбирать? Но ведь Семибратова нет в Киеве...
– У Семибратова есть заместитель.
– Нечиталюк?
– Ну, ты ж его знаешь. Но я люблю гармонию. В нашем отделе нельзя допустить уклонений.
– Это намек?
– спокойно поинтересовался Твердохлеб.
– Но я не уклоняюсь. Не уклонялся.
– Не довести до конца порученное дело - это уклонение.
– Никакого дела не было. Подозрение - это еще не дело.
В руках у Савочки появилась газета. Откуда и как - это тайна. Фокус. Цирк.
– Вот очерк о столичном следователе. Читаем: "У Юрия Даниловича есть замечательное для следователя качество: имея минимум данных, строить далеко идущую версию". Слышал? "Далеко идущую". При минимуме. Есть вопросы?
– Вопросов нет, - сказал Твердохлеб и начал рассказывать Савочке о Кострице. Когда дошел до пяти рублей, которые платят профессорам за каждую консультацию, он был остановлен довольно решительно:
– А я работаю за одну зарплату и не жалуюсь. Сижу на действующем вулкане чуть ли не голяком, а пожаловаться некому. Что является гвоздем нашей деятельности? Порядок и еще раз порядок. Есть сигнал - нужно проверить. Смело и самоотверженно. На красивые глаза смотреть не должны. Человек для нас только в прошлом, ибо корень всех преступлений там. Преступник приходит в сегодняшний день после преступления. Стало быть, то, что сегодня, отбрасываем беспощадно. Без интеллигентской мягкотелости, железной рукой. А ты, сынок, поддался интеллигенции. Интеллигенция же штука путаная.
– А мы разве не интеллигенция?
– вставил вопрос Твердохлеб.
– Мы? И мы, и мы. Управленческая. Контролирующая. Проверяющая. Мы над всеми, а не все над нами. Поэтому ряды наши необходимо крепить, а не расшатывать.
– Вы никогда не обращали внимания на мою фамилию?
– А что фамилия? Дым и предрассудок. Тяжелое наследие наших малограмотных предков. Через фамилии нужно уметь переступать. Если ты Остолопов, так что же - и генералом быть не можешь? А если Мальчик - то и не сметь быть министром?
– Я Твердохлеб и хоть изредка могу все же проявить твердость.
– Вот и проявляй. В деле. На пользу нашему отделу.
– А если на пользу истине?
– Ты в школе где сидел?
– прозвучал неожиданный вопрос.
– Ну как это - где?
– На какой парте? На передней, на задней?
– Посредине.
– Середина - это ядро. Основа. Что есть наша служба - выполнение долга или выпендреж? Преданность делу - только так. Способности - что? Кто определит, каковы они? А преданность - большое дело. Инициатива и способности - это прекрасно, но они не должны выглядеть упреком другим. Я удивляюсь. Ты такой старательный работник - и чуть было не дошло до партбюро. Может, ты засиделся в следователях? Дадим тебе старшего следователя. Ты в такой семье, у тебя такое окружение. Удивляюсь, почему ты до сих пор не доктор юридических наук?
– Я и сам удивляюсь, - вяло усмехнулся Твердохлеб.
Так пошутили, и у обоих словно отлегло от сердца.
– Давай я переговорю с Ольжичем-Предславским, он же мог бы подтолкнуть, где нужно!
– Я вас прошу. Только никаких просьб, и вообще... Я вполне доволен своей работой и своим... У каждого свой уровень. И не беспокойтесь относительно того моего... не знаю, как и сказать... Во всяком случае, уверяю вас, что не имею намерения подавать заявление, переходить в другой отдел, жаловаться... Нечиталюку же я сказал все, что думаю о его действиях и поведении. И еще могу сказать. Виновата, пожалуй, моя вечная уступчивость, мое чрезмерное спокойствие. Но спокойствие, может быть, только внешнее. А в душе у каждого дремлют порой такие силы, о которых и сам не знаешь. Гамлет во втором действии говорит о своей слабости, а в четвертом заявляет, что у него есть воля, сила. Человек не может быть плоским, как фреска в соборе.
Гамлет и собор Савочке очень пришлись по вкусу.
– Приходилось и нам когда-то в пьесках участвовать, приходилось. А собор - чего же? И я в Софию иногда... Мозаики там - чудесная штука. Урок! Вот так и следователь обязан доказательства собирать и укладывать по камешку. Тогда картина преступления - и все. И конец. Торжество справедливости и юриспруденции, а также...
А также потоки глубокомысленных глупостей, которыми Савочка всегда пытается компенсировать свою недоученность, точно так же как Нечиталюк компенсирует ее своим безграничным энтузиазмом и робостью перед начальством. Довольно странная аналогия с Шекспиром! Но что литературные аналогии? Тут пригодился бы разве что их Фантюрист с одной из своих нелепых фантюресок.
Скажем, так. Двенадцатый этаж. За столом - следователь. Напротив преступник.
– Я от бабы удрал, я от деда удрал и от тебя убегу, - нахально заявляет он.
– Ну-ну, - посмеялся следователь и нажал на соответствующую кнопку. Вошли два милиционера.
– Отведите арестованного в следственный изолятор.
– Ах, я арестован?
– Да, вот санкция прокурора. Можете познакомиться.
– Надеюсь, там не написано, что мне запрещается взглянуть на свет божий из окна?
– Кажется, нет.