Южный крест
Шрифт:
Серов не успел насладиться видом прямого попадания гранаты в корму генеральского джипа. Помещение все-таки оказалось маловатым для столь мощного оружия, и отразившийся поток газов ударил его в поясницу, сбив с ног и бросив на стол, который тут же развалился на части. Алексей, не обращая внимания на боль в области почек, быстро выкарабкался из обломков, накинул свой рюкзак, прихватил пистолет-пулемет и стремглав бросился вниз по лестнице. Выскочив из башни, он пересек участок вязкой влажной земли перед болотом, на ходу прихватил спасательный жилет и с разбега плюхнулся в теплую жирную жижу, похожую на кисель. Метров десять ему удалось пройти пешком, но потом ноги стали увязать по колено в иле, и он, положив спасательный жилет под грудь, обхватил его руками и стал продвигаться вперед, отталкиваясь ногами. Это тоже не самый быстрый способ передвижения, но зато более надежный и менее трудоемкий.
Вскоре Серов добрался до ближайших зарослей тростника, за которыми находилась небольшая глубокая заводь, где можно было плыть побыстрее. Сейчас это наиболее актуально, так как со стороны гарнизона донеслись крики и выстрелы, и первые пули прожужжали пока еще далеко в стороне. Потом плотная прицельная очередь скосила несколько стеблей тростника совсем рядом, и тут же метрах в двадцати слева взорвалась первая граната. Серов на крейсерской скорости пересек заводь и снова влез в вязкую топь.
Он настолько выложился во время этого броска через болото, что начал задыхаться. Грудная клетка судорожно расширялась, горло хрипело, жадно втягивая смрадный душный воздух, пульс бился молотом, будто пытаясь проломить череп, а перед глазами плыли радужные круги. Алексей беспомощно растянулся в болотной жиже, чувствуя, как его тело обволакивается липкой грязью и всасывается во чрево какого-то огромного гада, прячущегося в зловонной топи. Граната упала совсем рядом, ударив по ушам хлесткой взрывной волной, но Серов не пошевелился, потеряв чувство реальности. Еще граната,
– Держись, Волчара! – послышалось в наушнике.
Серов встрепенулся и сразу увидел зависшую в бездонной синеве неба «стрекозу». «Это Джэк!» – подумал он, и мысль вернула его к реальности. Тело снова стало слушаться, и Алексей, перевернувшись на грудь и подоткнув под себя жилет, попер бульдозером через топь, разгоняя греющихся на солнце аллигаторов и змей. Молот под черепом стал бить реже и не так сильно, и он услышал радостные трели крупнокалиберных пулеметов. Это Джэк давал ему передышку – и очень кстати. Нужно было как можно быстрее выбраться из болота и нырнуть в лес, иначе его могли накрыть в любой момент. Если «ястребы» опомнятся и займутся им всерьез, то очень скоро цена его жизни упадет до нуля. Достаточно поставить тройку минометов с хорошим наводчиком, и на этом болотце через десять минут не останется живой жабы, не то что беглого диверсанта.Штурм дома, где содержались заложники, пришлось начать раньше, так как подвернулся случай. Сидевший как всегда на самой высокой точке с широким сектором обзора Франк вовремя увидел фургон, в котором в дом привозили питание и прочие необходимые для жизни предметы. В фургоне ехали двое – дебелый сержант отставного возраста, видимо, главный снабженец, а за рулем сидел юнец-рядовой. Окна в кабине были открыты, и оттуда доносились звуки экзотической румбы, так органично вписывавшейся в окружающий пейзаж.
Услышав сообщение Франка, Пистон и Рокер вытащили на середину дороги заранее приготовленную корягу и затаились в кустах на обочине. Первым к коряге подошел водитель, и его тут же заграбастал Рокер, бесшумно утащив бедолагу в чащу. Сержант, находившийся, как всегда, в хорошем подпитии, не успел ничего понять, а когда до него начало что-то доходить и он полез под сиденье, где лежала портупея с кобурой, открылась дверь кабины, и могучая рука Пистона выдернула его наружу.
Дальше все прошло довольно легко. Франк и еще четверо, пользуясь наплевательской организацией караула и естественными укрытиями, подобрались к воротам дома на расстояние двадцати метров. Лаки как самого маленького кое-как втиснули в китель водителя, надели на него кепку и солнцезащитные очки, так что издалека он вполне мог бы сойти за своего. Для большей убедительности рядом с Лаки пристроили бездыханное тело сержанта, привязав его так, чтобы он сидел ровно. Вайс со своим хозяйством примостился на ящиках в кузове фургона. На случай, если ворота сразу не откроют, было решено использовать крышу фургона как трамплин, чтобы перебраться через забор. Однако этого не понадобилось. Ворота открылись, как только фургон показался из-за поворота. Тут же Франк снял с вышки караульного, и группа упорядоченно вошла в патио, не встретив никакого сопротивления. Малочисленный гарнизон был занят сиестой – наверно, единственным мероприятием, проводимым организованно. Поэтому зачистка дома заняла не более трех минут.
Затем спустились в казематы, где, как оказалось, сидели более сотни заключенных. Выпускать всех в планы группы не входило, поэтому, чтобы сэкономить время, пошли по коридорам, выкрикивая:
– Русские, отзовитесь!
– Здесь мы! – послышался мужской голос из камеры в конце одного из коридоров.
В соседней камере зашлась плачем и стала причитать женщина, и по отдельным словам можно было заключить, что она тоже русская. Камеры отперли и всех русских одного за другим вывели на свет дня в патио. Они стояли, всего двадцать два человека, среди них шесть женщин, сбившись в кучу, с темными осунувшимися лицами, опасливо кося вокруг испуганными глазами.
– Внимание всем! – обратился к ним Вайс. – Мы русские. Присланы сюда для вашего освобождения. Прошу всех соблюдать порядок, дисциплину и выполнять все наши требования…
– Молодой человек!
Вперед выступил мужчина в одежде на пару размеров больше, висевшей на нем, как на вешалке. Дряблая кожа на его лице тоже обвисала, будто была на скорую руку приделана к первому попавшемуся слишком субтильному манекену. Даже тем, кто его хорошо знал, было бы трудно узнать в этом исхудавшем человеке с землистым лицом самого посла Федора Протасьевича Порезова. Лишь прилипшая навсегда маска высокомерия привыкшего повелевать человека выдавала в нем чиновника властных кабинетов.
– Слушаю вас, – сказал Вайс, не скрывая своего нетерпения. – Только короче. У нас совсем мало времени.
– Как вас зовут, простите?
– Это не важно. Говорите по существу или станьте обратно в строй.
– Вы не знаете, с кем вы разговариваете, любезный. Вы бросьте этот тон, иначе у вас будут неприятности. Я полномочный посол Российской Федерации, и мне нужно срочно связаться с МИД…
– Молчать!!! – рявкнул не своим страшным голосом обычно сдержанный Дюк. – Стань, где стоял, и прикуси язык, если не хочешь снова встретиться с теми, кто тебя посадил в этот подвал. Я думаю, они с большой охотой поджарили бы тебе пятки.
– Я… я…
Федор Протасьевич попытался облечь свое возмущение в какую-то убийственную форму, чтобы поставить на место этого грязного небритого выскочку, но Дюк так зыркнул на него недобрым взглядом, что Порезов закашлялся, словно поперхнувшись своими собственными словами.
Через пять минут из ворот дома вышла вереница разномастно одетых испуганных людей с печатью обреченности на лицах, сопровождаемая вооруженными десантниками, словно отара овец сворой собак. Женщинам и Порезову дали стимулирующие таблетки, а мужчин стимулировали безапелляционными командами. Каждый мужчина в меру своих сил был нагружен полезными вещами – взятыми в доме оружием и боеприпасами. Впереди шли Вайс с навигатором и Пистон, прокладывавший дорогу мачете. За ними гуськом тянулись женщины и Федор Протасьевич, а замыкали колонну более крепкие мужчины в основном из геологической партии. Остальные пятеро десантников шли позади, готовя разнообразные сюрпризы для прогнозируемого преследования.
Дом опустел, и никто так и не заметил притаившегося во влажной духоте прачечной маленького человека в мокрой от пота гимнастерке, из воротника которой торчала по-детски тонкая шея. Этот новобранец, поставленный ответственным за стирку, не сразу понял, что происходит. Но, увидев тела своих товарищей, лежавшие в патио, парень забился под гладильную машину, где и переждал проведенную на скорую руку зачистку усадьбы. Теперь этот испуганный до смерти мальчишка, провожая взглядом вереницу уходивших в сельву пленников и их спасителей, горько плакал, жалея себя и благодаря Бога за чудесное спасение.
Когда дом опустел, он осторожно выбрался из своего укрытия, пересек патио, на пыльной поверхности которого были видны темные пятна загустевшей крови, и зашел в караулку, где над двумя мертвыми телами в военной форме роилось облако вездесущих мух. Осторожно переступая босыми ногами между черными жирными лужицами на полу, он подошел к телефону и, подняв двумя пальцами трубку, приложил ее к уху. Трубка молчала. Одного взгляда на разбитую рацию было достаточно, чтобы понять, что она не работает. Тогда парнишка все так же осторожно вышел из караулки, выглянул из ворот, испуганно озираясь, и припустил по пыльной дороге в сторону гарнизона, мелькая босыми пятками.Серов выбрался из болота и скрылся в лесу как раз в тот момент, когда за спиной послышался свист, и первые взрывы мин накрыли многострадальное болото. «Соображалка все-таки работает. Да только поздно спохватились. Вот он я, здесь!» – подумал Алексей, падая на относительно сухую кочку, торчащую из воды. Его грудь судорожно расширялась и сокращалась, прокачивая через заболевшее от натуги горло казавшийся пустым воздух. Возможно, болотный газ, выделявшийся из гниющей жирной жижи под ногами, затруднял дыхание, вызывая кислородное голодание. Поэтому Алексей решил не залеживаться на земле, где концентрация газа должна быть выше, а скорее выбираться на сухие свободные пространства, продуваемые ветром. Но глядя на мрачную густую чащу, сквозь которую не мог пробиться ни один самый тоненький лучик солнца, с трудом можно было поверить, что в этом мире еще существуют солнце и ветер.
Его беспокоила судьба Джэка, который уже полчаса не выходил на связь. Также он ничего не знал о судьбе группы захвата, направленной для вызволения заложников. Из последнего услышанного радиообмена он понял, что они захватили фургон, а дальше сигнал пропал. Возможно, его рация вышла из строя, или села батарея, или они уже находились далеко за пределами действия рации. Но все же настроение у Серова бодрое и даже радостное. Ему удалось выполнить главную задачу, а выживание на вражеской территории он считал делом техники. За ребят он тоже не переживал. Его беспокоил только Джэк, судя по всему, упавший вместе с вертолетом где-то в сельве.
Сориентировавшись на местности, Серов рассчитал возможную траекторию ухода Джэка после атаки аэродрома и решил пройти по этому маршруту – а вдруг повезет, и ему удастся найти его живым и здоровым. Он углубился в лес, время от времени вызывая то Джэка, то Вайса и компанию. Стрельба в гарнизоне стала стихать, видно, там поняли, что это не имеет смысла. Теперь оставалось молиться за то, чтобы заложники смогли уйти как можно дальше, пока Дуглас не хватится пропажи. Алексей почему-то был уверен, что этот рыжий изувер обязательно кинется в погоню, чтобы хоть как-то отомстить тем, кто нарушил все его планы, отнял последние надежды и скорее всего само право на жизнь в этой стране.
Обойдя болото, Алексей через час вышел наконец на сухой пригорок, с которого можно было видеть дым, встававший над летным полем. Осмотрев окрестности и особенно направление на поместье, куда должен был лететь Джэк после разгрома летного поля, он не обнаружил больше никаких признаков пожара. Значит, вертолет не взорвался, иначе хоть какой-то дымок все же должен был быть виден в такой ясный день. Это хорошо в первую очередь потому, что дым мог указать преследователям место падения, а значит, вывести и на след летчика, если он, конечно, остался жив. Серов отогнал последнюю мысль, как вредное суеверие. Джэк очень крепкий профессионал – быстрая реакция и отличная физическая форма, а также опыт поведения в сверхэкстремальных ситуациях – это его гарантийный полис на выживание. Серов остался один, задание выполнено, и ничто не мешало ему идти на поиски товарища, попавшего в беду. Автономности ему хватило бы на несколько дней, за это время он вполне мог добраться до усадьбы Пилар де Консепсьон или найти способ связаться с ней. Увы, спутниковый телефон утонул в болоте, а небольшой навигатор, лежавший у него в рюкзаке, не имел функций для связи по телефону. Но Алексей мог воспользоваться экстренным каналом связи с центром.
«В общем, все не так плохо», – убеждал он себя, отметая как несостоятельные всевозможные предположения, противоречащие этому постулату. «Все даже отлично!» – повторял он про себя снова и снова, выписывая очередное коленце своего зигзагообразного маршрута, имевшего целью «прочесывание» полосы леса шириной в километр-полтора, где предположительно мог приземлиться Джэк. Часа за два до заката он наконец нашел что-то. В одном месте он учуял запах керосина – именно керосина, а не бензина, которому, впрочем, тоже неоткуда взяться в этом месте, совершенно непригодном для езды на любом транспорте. Запах был очень насыщенным, что говорило о близости его источника. Серов предположил, что, падая, вертолет терял топливо, которое, распыляясь над лесом, оседало облаком капель, не оставляя видимых следов, а лишь стойкий запах. Наконец он увидел на земле свежесломанные ветки, потом несколько поваленных небольших деревьев, среди которых лежали обломки вертолета.
Сердце Серова учащенно забилось, когда он осторожно влез в искореженное чрево винтокрылой машины. Алексей облегченно выдохнул, не обнаружив внутри никаких следов Джэка. Крови тоже видно не было – значит, он не ранен. Обследовав пространство рядом с вертолетом, Серов пошел вокруг места аварии, раскручивая спираль поиска. Здесь он уже был максимально внимателен, обращая внимание на все, что могло указывать на пребывание человека. Время от времени он продолжал вызывать Джэка по радио и так привык к безнадежной пустоте эфира, что, когда услышал ответ, не сразу понял, кто говорит.
– Джэк, Джэк! Слышишь меня?! – продолжал он повторять, пока совсем рядом не прозвучал человеческий голос, вернее, голос самого Джэка.
– Да здесь я, командир, – послышалось за спиной.
Повернувшись, Серов заметил, как под трухлявым стволом давно упавшего дерева что-то зашевелилось. Подойдя ближе, он увидел лежащего в этом импровизированном схроне Джэка. Тот был очень бледен, и хотя улыбался, чувствовалось, что у него не все в порядке.
– Ну слава богу! Что с тобой, Валет? Что болит?
– Все болит, – ответил Джэк, тяжело дыша. – Ребра сломаны и лодыжка. Бедро тоже повреждено, но не думаю, чтобы там был перелом. А ты как? Удачно отстрелялся?
– Порядок. Ежик живет плохо, он умер.
Серов помог Джэку вылезти из своего укрытия, уложил его на ровном месте и стал ощупывать все тело в поисках травм. Вооружившись ножом, быстро соорудил из веток шину для фиксации ноги, потом из подручных средств наложил тугой бандаж на грудную клетку, сделал Джэку обезболивающий и противовоспалительный уколы.
– Ну все, брат. Теперь нам нужно поскорее делать отсюда ноги. От греха подальше.
Срубив несколько подходящих веток, Алексей сделал волокушу, на которую аккуратно положил Джэка и, впрягшись в нее, потащил товарища в намеченном раньше направлении, туда, где можно было найти пристанище неприкаянным странникам.Последний бой
Так и не отойдя от шока, вызванного гибелью генерала Ордоньеса, Дуглас узнал, что спортивный самолет, приготовленный утром для Барбары, благополучно взлетел перед самым налетом на базу. Еще утром он уговаривал ее улететь, а Барбара не соглашалась. Но теперь, когда она сбежала, даже не попрощавшись с ним, он понял, что это конец. Барбара являлась для него своеобразным барометром, по которому последние полгода он определял правильность своих действий и мог предсказывать ближайшее будущее. Теперь ее с ним не было, и это красноречивей всяких слов говорило о полном провале их предприятия.
Дуглас сидел у себя в кабинете, слушая, как упражняются минометные расчеты, утюжа злополучное болото, где скрылся убийца его отца. Он достал из кобуры пистолет, взвел курок и приложил прохладное дуло к виску. Просидев так несколько секунд и так и не поймав волевого импульса для того, чтобы нажать на спусковой крючок, он вернул пистолет в кобуру и решительно встал. У него еще были дела в этом мире. Можно по крайней мере отомстить русским, расстреляв всех заложников.
Вертолетчики доложили, что большинство машин уничтожено. Остались лишь две, которые подлежали ремонту, но закончить его можно лишь к завтрашнему дню. Тогда Дуглас позвонил своему заместителю и приказал приготовить машины и взвод солдат для поездки в поместье. Он решил сам руководить уничтожением заложников. Когда он вышел на крыльцо штаба, дежурный офицер подвел к нему чумазого босого солдата, одетого в форму роты охраны.
– Это что еще за цирк? – спросил Дуглас, глядя на солдата своим леденящим душу взглядом. – Откуда ты такой?
– Я с третьего поста, – дрожащим голосом отозвался парнишка. – Всех наших перебили, а пленных увели в лес. Меня не нашли, потому что я был в прачечной…
Парень расплакался, а Дуглас, глядя на него, взялся рукой за рукоятку пистолета, но потом передумал. Этот солдат ни в чем не виноват. Он сам виноват во всех напастях, которые обрушились на его голову в последние дни. Он с самого начала проигрывал в темпе, и в результате горстка русских обвела его вокруг пальца. Барбара была тысячу раз права, когда говорила, что это не армия, а вооруженный сброд. Да, это действительно сброд, и он, Октавио Дуглас, первый среди этого сброда. Барбара положила к его ногам такую уникальную возможность, а он упустил ее. Теперь, когда все потеряно, он хотел только одного – побыстрее умереть. Но самоубийство для него противоестественно по своей сути. Он хотел умереть в бою, но противник все время ускользал, нанося исподтишка смертельные удары. Теперь Дуглас решил вынудить этого невидимого врага вступить в открытый бой. По крайней мере он должен рассчитаться с русскими за крах его надежд, за смерть отца, за уход Барбары.
– Отпусти этого сопляка. Пусть идет на все четыре стороны, – сказал он дежурному офицеру. – И прикажи приготовить грузовики. Мне нужно два взвода в полном вооружении с запасом воды и пищи на сутки.
Найти в сельве след группы из тридцати человек не составляло особого труда. Здесь не нужны никакие собаки. Опытный глаз сразу мог заметить, где надломлена ветка, где притоптана трава. Отряд из шестидесяти солдат почти бегом продвигался по тропинке, где полтора часа назад прошли бывшие заложники. Вид мертвых тел в поместье оказал необходимое стимулирующее действие. Чувство ненависти во все времена одно из наиболее безотказных средств для поднятия боевого духа. Дугласу даже не надо было ничего говорить. Двадцать шесть трупов, оставшихся лежать, говорили сами за себя. Бойцы горели желанием отомстить и поэтому шли по следу с особенным воодушевлением. Дугласу стоило только добавить, что налет на базу и убийство генерала тоже на совести тех же самых людей, и солдат уже невозможно было остановить.
Первым происшествием, повлиявшим на энтузиазм преследователей, стала обычная растяжка, поставленная поперек тропы. Ее даже не пытались особенно замаскировать, но в пылу погони никто не обратил на нее внимания. В результате один человек погиб и трое тяжело ранены. Бойцы замедлили бег и стали более внимательно смотреть под ноги. Вторую растяжку заметили вовремя и решили обойти ее, сойдя с тропинки, и сразу же попали в ловушку. Две мины, поставленные по сторонам от тропы, выбили из строя еще шесть человек.
Дуглас впал в ярость. Они еще не видели ни одного врага, а уже потеряли десятерых. Он стал впереди всех и повел бойцов за собой. Его звериное чутье выручило его несколько раз, и солдаты снова воодушевились, следуя примеру командира. Вскоре появились первые признаки того, что беглецы стали уставать. Было найдено место недавнего привала. Преследователи явно нагоняли своих жертв.
Но тут началась чехарда. Шедшие в арьергарде ефрейтор и рядовой вдруг упали на землю, застреленные наповал, при этом не было слышно выстрелов, и обследование места не обнаружило никаких следов. В следующий раз обстреляли голову отряда. Дугласу чудом удалось уйти от пули, так как он в этот момент остановился, чтобы дождаться лейтенанта, шедшего в середине колонны. Еще трое остались лежать на земле. На этот раз отряд ответил дружным, но не прицельным залпом, вспугнув лишь птиц и мартышек, сидящих на деревьях.
– Мы их догоняем! – кричал Дуглас, стараясь подзадорить приунывших людей. – Сейчас они начнут пытаться навязать нам бой вслепую, чтобы притормозить нас. Когда мы догоним основную колонну, они будут вынуждены принять открытый бой. Поэтому только вперед. Не давайте им передышки.
Конечно, он прав. Начало перестрелки красноречиво говорило о том, что они практически догнали беглецов. Теперь любой шорох, любое шевеление листьев на кустах воспринималось бойцами как засада, и они тут же открывали огонь. Тем не менее противник не уступал. Бесшумные выстрелы то и дело вырывали из строя еще одного человека, при этом лес стоял без движения, и никаких следов нападавших так и не было обнаружено. Вскоре Дуглас понял, что из шестидесяти человек, начавших погоню, у него осталось чуть больше половины, и если экспедиция продолжится в том же ключе, то скоро он вообще останется один. Нужно срочно менять тактику.