За чертой
Шрифт:
— Как себя чувствуешь, напарник? — сказал Билли.
— Я думал, они добрались до тебя, — прошептал Бойд. — Я думал, тебя уже нет в живых.
— А я — вот он, тут.
— Это ж надо, какой хороший конь Ниньо!
— Да, это все Ниньо. Молодец.
Бойд был бледный и весь горел.
— А ты знаешь, какой нынче день? — сказал он.
— Нет, а какой?
— Мне пятнадцать. Почти что. Если протяну еще день.
— Вот уж насчет этого не тревожься.
Он повернулся к хозяйке:
— ?Qu? dice el m?dico?[513]
Женщина покачала головой. Доктора у них отродясь не было. Сходили
— ?Yqu? dice la bruja? ?Esgrave?[515]
Женщина отвернулась. В свете, исходящем из ниши, он увидел на ее смуглых щеках слезы. Она закусила нижнюю губу. И не ответила.
— Вот ч-черт, а! — прошептал он.
Когда он въехал в Касас-Грандес, было три часа утра. Перевалил через высокую насыпь железнодорожных путей и ехал по Калье-де-Аламеда, пока не увидел свет в какой-то забегаловке. Он спешился и вошел. У ближайшего к бару столика, положив голову на руки, спал мужчина, больше никого не было.
— Hombre,[516]— сказал Билли.
Мужчина рывком поднял голову. У мальчика, которого он перед собой увидел, было лицо человека, принесшего дурные вести. Положив руки на стол перед собой, мужчина сидел в позе крайнего утомления.
— El m?dico, — сказал Билли. —D?nde vive el m?dico.[517]
Слуга доктора отпер замок, снял засов дверцы, прорезанной в деревянных воротах, и встал за нею, загораживая вход в темныйzagu?n.[518]Не говоря ни слова, подождал, пока проситель не изложит свое дело. Когда Билли закончил рассказ, он кивнул.
— Bueno, — сказал он. —P?sale.[519]
Отступил в сторону, Билли вошел, иmozoснова запер дверь.
— Espere aqu?,[520]— сказал он.
После чего ушел, неслышно ступая по булыжной дорожке, и исчез во мраке.
Билли ждал долго. Из глубины дворика исходил аромат зелени, земли и перегноя. Шумел ветер. О том, что нехорошо беспокоить спящих. За воротами тихонько заржал Ниньо. Наконец в патио появился свет и с ним мосо. Следом шел доктор.
Он был не одет, вышел прямо в ночном халате, одну руку держал в кармане. Небольшого роста и запущенного вида мужичок.
— ?D?nde est? su hermano?[521]— сказал он.
— En el ejido de San Diego.[522]
— ?Ycu?ndo ocurri? ese accidente?[523]
— Hace dos d?as.[524]
Врач внимательно посмотрел мальчику в глаза, едва ли что-то видя в скудном желтоватом свете.
— Температура высокая?
— Не знаю. Да. Температура есть.
Врач кивнул.
— Bueno,[525]— сказал он.
Слуге велел заводить машину, потом снова повернулся к Билли.
— Мне понадобится еще несколько минут, — сказал он. — Минут пять.
Он поднял руку и показал растопыренные пальцы.
— Да, сэр.
— Платить вам, конечно, нечем.
— Снаружи у меня хороший конь. Я вам отдам его.
— Не надо мне вашего коня.
— На него у меня есть документы.Tengo los papeles.[526]
Доктор уже повернулся уходить.
— Заводите коня сюда, — сказал он. — Можете поставить его здесь.
— У вас в машине найдется место, куда положить седло, чтобы взять с собой?
— Седло?
— Седло я бы хотел сохранить. Оно мне от отца досталось. А самому мне его не донести.
—
— Вы не возьмете коня?
— Нет. Не берите в голову.
Пока слуга отодвигал засовы и отворял высокие деревянные ворота, Билли, стоя на улице, держал Ниньо. Двинулся было входить, вводить коня, но мосо знаком остановил его, велел повременить, после чего повернулся и исчез. Вскоре донесся лязг и тарахтенье заводимого мотора, и из глубины прохода показался кургузенький и плоскозадый,похожий на короб, поставленный на шасси со слишком длинной колесной базой, двухдверный старенький «додж» опера-купе{81}с мосо за рулем. Выехал на улицу, мосо вылез, оставив двигатель бухтеть на холостом ходу, взял у Билли чумбур и увел коня в ворота и дальше, в глубину двора.
Через несколько минут появился и доктор. Он вышел в темном костюме, за ним мосо с докторским саквояжем.
— ?Listo?[527]— сказал доктор.
— Listo.[528]
Доктор обошел автомобиль и сел за руль. Мосо отдал ему саквояж и захлопнул дверцу. Билли сел рядом с доктором, доктор включил фары, и мотор заглох.
Доктор сидит ждет. Мосо распахнул дверцу, пошарил под сиденьем, достал заводную рукоять, подошел к машине спереди. Доктор погасил фары. Его работник нагнулся, вставил рукоять в гнездо, установил в удобное для рывка положение, крутнул, и мотор снова завелся. Доктор заставил двигатель несколько раз взреветь, снова включил фары и, покрутив что-то на дверце, опустил боковое стекло и забрал у мосо коленчатую рукоять. Потом торчащим в полу рычагом переключения передач врубил первую, и они поехали.
Плохо освещенная улица была узка, поэтому желтые пучки света фар все время натыкались на какие-то дальние стены. На улице вдруг появились люди. Наверное, семья: мужчина впереди, за ним женщина и две не совсем взрослые девочки с корзинами и как попало увязанными узлами. Застигнутые лучами фар, они застыли, словно лани, позами подражая теням, движущимся по дальней стене куда живее их; мужчина стоял столбом, а женщина и старшая девочка выбросили по направлению к машине одну руку, словно пытаясь ею защититься. Доктор закрутил большую деревянную баранку влево, фары отпустили попавшихся, и семейство опять пропало в непроницаемой мексиканской ночи.
— Давайте еще раз. Расскажите мне, что случилось, — сказал доктор.
— Моему брату попали в грудь из винтовки.
— И когда это произошло?
— Два дня назад.
— Он разговаривает?
— В каком смысле, сэр?
— Ну, говорит он что-нибудь? Он в сознании?
— Да, сэр. Он в сознании. Но он, вообще-то, и так никогда много не разговаривает.
— Да, — сказал доктор. — Конечно.
Он закурил сигарету и молча катил дальше по дороге к югу. Только сказал, что в машине есть радио и Билли, если хочет, может включить музыку, но Билли подумал, что доктор включил бы радио сам, если бы хотел его слушать. Вскоре доктор так и поступил. Они слушали американскую музыку хиллбилли, которую передавала станция в Акунье, что у самой границы с Техасом;{82}доктор вертел баранку, курил и молча слушал, а из темноты вдруг возникали и неслись навстречу разожженные светом фар глаза коров, пасущихся в придорожных канавах, за которыми тянулась пустыня, уходящая в бескрайнюю тьму.