Шрифт:
Эту повесть детской души посвящаю дорогому отцу и другу
Вместо вступления
Розы цвели и благоухали… Небо смеялось, и старый сад светло улыбался жаркой июльской улыбкой…
В глубоком кресле на веранде, облитой потоками золотых лучей, сидела больная. Ее бледное, усталое, изнуренное лицо, глубоко сидящие безжизненные глаза, прозрачная кожа и болезненная худоба говорили о продолжительном недуге.
Взгляд больной покоился на прильнувшей к ее коленям голове молодой женщины, которая устроилась у ее ног.
Эта молодая женщина казалась воплощением жизни, несмотря на печальное выражение глаз, с любовью и сочувствием устремленных на больную.
Взор больной встретился с ее взором, любящим и пытливым… Легкий вздох едва приподнял истощенную грудь… В ее глазах сверкнули слезинки. Больная положила свою прозрачную руку на русую голову, покоившуюся у нее на коленях, и проговорила:
– Дитя мое! Не знаю, поможет ли мне небо юга, куда посылают меня врачи, и долго ли я проживу на свете… Быть может, нам не суждено больше свидеться… А потому у меня к тебе просьба… едва ли не последняя в жизни… Я уверена, что ты мне не откажешь…
Сухой жестокий кашель прервал речь больной. Она откинулась на подушки, а когда приступ кашля прошел, продолжала слабым голосом:
– Наши жизни сплелись так тесно, так крепко… Судьба сблизила нас. Ты помнишь, какую роль я сыграла в твоей жизни? Ты помнишь, сколько горя, злобы и вражды осталось позади; сколько ненависти было до тех пор, пока ты не узнала меня поближе, моя девочка?.. Мы обе были виноваты. Я вторглась в твою жизнь и не смогла понять твою гордую, свободную душу, а потому невольно ранила твои чувства… Ты же возненавидела меня и замечала во мне только дурное, в каждом моем поступке ты видела лишь темные стороны… Почему так распорядилась судьба? Отчего она не дала мне сразу ключ к твоему сердцу? За что мы обе страдали так долго? Ты – от своей ненависти ко мне, а я – от полного бессилия, поскольку никак не могла сладить с этим чувством… Но, слава Богу, все это минуло, как кошмар, как гадкий сон, как темный осенний вечер… И теперь, когда я завоевала твою любовь, мне хотелось бы вспомнить то далекое время, которое уж не вернуть никогда, вспомнить именно теперь, когда, может быть, я последние дни вижусь с тобой…
Голос больной все слабел… Это не был уже обычный человеческий голос: шорохом голубиных крыльев, шелестом ветра, тихим журчанием реки веяло от него…
– Нет! Нет, мама! Не говори так! – с жаром воскликнула молодая женщина, прильнув горячим поцелуем к ее изможденной руке. – Ты должна жить, жить для нас, дорогая… Должна!.. Для семьи, для отца, для меня!.. Неужели же я нашла свое сокровище – мою дорогую маму, – чтобы потерять ее снова? Ты должна жить хотя бы ради того, чтобы дать мне возможность загладить все то зло, которое я невольно когда-то причинила тебе…
Легкая улыбка заиграла на печальном лице больной.
– Выслушай мою просьбу, девочка, – произнесла она едва слышно. – Вся твоя жизнь сложилась так странно, так необычно, совсем не так, как у других. И, по воле судьбы, мне пришлось в этом сыграть свою роль… У тебя, я знаю, есть много юных друзей, которые жадно ловят каждое твое слово… Открой же им историю своей жизни, своего детства, расскажи им всю правду, без прикрас… Наши жизни сплетены так тесно, что это будет повесть и о той, кто так любил тебя и кого ты так долго не могла понять… И пусть твои юные друзья узнают все о жизни одной человеческой души. Кто знает? Быть может, эта правдивая история принесет кому-нибудь пользу. Быть может, им небезынтересно будет узнать о девочке, мечтавшей стать принцессой и оставшейся Золушкой. Увы! Золушки встречаются чаще, много чаще принцесс!.. А одна гордая душа никак не хотела согласиться с этим… Быть может, история этой души научит гордых смирению, а несчастных одарит надеждой. Быть может, иных она наведет на размышления о том, как трудно иногда нам понять наших близких и как легко несправедливо осудить их… Я знаю, что тебе будет трудно раскрывать свои тайны и описывать свою жизнь, не щадя себя… Но ты сделаешь это ради меня и ради тех, кого ты считаешь своими друзьями…
Новый приступ кашля прервал ее речь.
– Да, да… Я все исполню, моя дорогая! – отвечала стоявшая на коленях молодая женщина. – Клянусь тебе, что исполню все, о чем ты просишь меня! Я напишу всю правду, открою заветную тайну моей души, я расскажу им о той женщине, которая отплатила любовью за муки, лаской за вражду… Ты понимаешь меня, дорогая?
Глаза больной широко раскрылись. Улыбка счастья заиграла на ее лице.
А розы цвели и благоухали. Чудная сказка из зелени, солнца и цветов искрилась, сияла и тихо лепетала о чем-то своем вокруг них.
Вскоре больная уехала к другому солнцу, к другому небу и розам. А когда вернулась вполне поправившейся, здоровой и бодрой, у себя на столе она нашла объемистую рукопись, написанную по ее желанию.
Эта выздоровевшая больная – моя вторая мать, а исполнила данное ей слово я.
Я написала повесть о самой себе, рассказала историю своего странного детства, открыла всю свою душу…
Исполняя волю моей дорогой мамы, я отдаю эту повесть на ваш суд, мои милые юные друзья. Вероятно, многое здесь вызовет ваше недоумение. Быть может, самый способ рассказа, в иных местах фантастический, полусказочный, покажется вам странным. Но прочтите все до конца, и тогда вы поймете, чем объясняются эти кажущиеся странности, потому что, лишь узнав характер той, что написала эту повесть, вы сможете объяснить себе все ее особенности.
Часть первая
Глава I. О чем шептали старые сосны
Синим сапфиром горело небо над зеленой рощей.
Золотые иглы солнечных лучей пронзали и пышную листву берез, и бархатную хвою сосен, и серебряные листья стройных молоденьких тополей.
Ветер рябил изумрудную зелень, и шепот рощи разносился далеко-далеко…
Старые сосны шептали:
– Мы знаем славную сказку!
Им вторили кудрявые белоснежные березы:
– И мы, и мы знаем сказку!
– Не сказку, а быль! Быль мы знаем! – звенели серебряными листьями молодые, гибкие тополя.
– Правдивую быль, прекрасную, как сказка! Правдивую быль расскажем мы вам, – шептали и сосны, и березы, и тополя…
Какая-то птичка чирикнула в кустах:
– Быль! Быль! Быль расскажут вам старые сосны. Слушайте! Слушайте их!
И сосны зашептали так тихо и одновременно так внятно, что маленькая девочка, сидящая под одной из них, самой пышной и пушистой, услышала все от слова до слова.