Шрифт:
Эту повесть детской души посвящаю дорогому отцу и другу
Вместо вступления
Розы цвели и благоухали… Небо смеялось, и старый сад светло улыбался жаркой июльской улыбкой…
В глубоком кресле на веранде, облитой потоками золотых лучей, сидела больная. Ее бледное, усталое, изнуренное лицо, глубоко сидящие безжизненные глаза, прозрачная кожа и болезненная худоба говорили о продолжительном недуге.
Взгляд больной покоился на прильнувшей к ее коленям голове молодой женщины, которая устроилась у ее ног.
Эта молодая женщина казалась воплощением жизни, несмотря на печальное выражение глаз, с любовью и сочувствием устремленных на больную.
Взор больной встретился с ее взором, любящим и пытливым… Легкий вздох едва приподнял истощенную грудь… В ее глазах сверкнули слезинки. Больная положила свою прозрачную руку на русую голову, покоившуюся у нее на коленях, и проговорила:
– Дитя мое! Не знаю, поможет ли мне небо юга, куда посылают меня врачи, и долго ли я проживу на свете… Быть может, нам не суждено больше свидеться… А потому у меня к тебе просьба… едва ли не последняя в жизни… Я уверена, что ты мне не откажешь…
Сухой жестокий кашель прервал речь больной. Она откинулась на подушки, а когда приступ кашля прошел, продолжала слабым голосом:
– Наши жизни сплелись так тесно, так крепко… Судьба сблизила нас. Ты помнишь, какую роль я сыграла в твоей жизни? Ты помнишь, сколько горя, злобы и вражды осталось позади; сколько ненависти было до тех пор, пока ты не узнала меня поближе, моя девочка?.. Мы обе были виноваты. Я вторглась в твою жизнь и не смогла понять твою гордую, свободную душу, а потому невольно ранила твои чувства… Ты же возненавидела меня и замечала во мне только дурное, в каждом моем поступке ты видела лишь темные стороны… Почему так распорядилась судьба? Отчего она не дала мне сразу ключ к твоему сердцу? За что мы обе страдали так долго? Ты – от своей ненависти ко мне, а я – от полного бессилия, поскольку никак не могла сладить с этим чувством… Но, слава Богу, все это минуло, как кошмар, как гадкий сон, как темный осенний вечер… И теперь, когда я завоевала твою любовь, мне хотелось бы вспомнить то далекое время, которое уж не вернуть никогда, вспомнить именно теперь, когда, может быть, я последние дни вижусь с тобой…
Голос больной все слабел… Это не был уже обычный человеческий голос: шорохом голубиных крыльев, шелестом ветра, тихим журчанием реки веяло от него…
– Нет! Нет, мама! Не говори так! – с жаром воскликнула молодая женщина, прильнув горячим поцелуем к ее изможденной руке. – Ты должна жить, жить для нас, дорогая… Должна!.. Для семьи, для отца, для меня!.. Неужели же я нашла свое сокровище – мою дорогую маму, – чтобы потерять ее снова? Ты должна жить хотя бы ради того, чтобы дать мне возможность загладить все то зло, которое я невольно когда-то причинила тебе…
Легкая улыбка заиграла на печальном лице больной.
– Выслушай мою просьбу, девочка, – произнесла она едва слышно. – Вся
Новый приступ кашля прервал ее речь.
– Да, да… Я все исполню, моя дорогая! – отвечала стоявшая на коленях молодая женщина. – Клянусь тебе, что исполню все, о чем ты просишь меня! Я напишу всю правду, открою заветную тайну моей души, я расскажу им о той женщине, которая отплатила любовью за муки, лаской за вражду… Ты понимаешь меня, дорогая?
Глаза больной широко раскрылись. Улыбка счастья заиграла на ее лице.
А розы цвели и благоухали. Чудная сказка из зелени, солнца и цветов искрилась, сияла и тихо лепетала о чем-то своем вокруг них.
Вскоре больная уехала к другому солнцу, к другому небу и розам. А когда вернулась вполне поправившейся, здоровой и бодрой, у себя на столе она нашла объемистую рукопись, написанную по ее желанию.
Эта выздоровевшая больная – моя вторая мать, а исполнила данное ей слово я.
Я написала повесть о самой себе, рассказала историю своего странного детства, открыла всю свою душу…
Исполняя волю моей дорогой мамы, я отдаю эту повесть на ваш суд, мои милые юные друзья. Вероятно, многое здесь вызовет ваше недоумение. Быть может, самый способ рассказа, в иных местах фантастический, полусказочный, покажется вам странным. Но прочтите все до конца, и тогда вы поймете, чем объясняются эти кажущиеся странности, потому что, лишь узнав характер той, что написала эту повесть, вы сможете объяснить себе все ее особенности.
Часть первая
Глава I. О чем шептали старые сосны
Синим сапфиром горело небо над зеленой рощей.
Золотые иглы солнечных лучей пронзали и пышную листву берез, и бархатную хвою сосен, и серебряные листья стройных молоденьких тополей.
Ветер рябил изумрудную зелень, и шепот рощи разносился далеко-далеко…
Старые сосны шептали:
– Мы знаем славную сказку!
Им вторили кудрявые белоснежные березы:
– И мы, и мы знаем сказку!
– Не сказку, а быль! Быль мы знаем! – звенели серебряными листьями молодые, гибкие тополя.
– Правдивую быль, прекрасную, как сказка! Правдивую быль расскажем мы вам, – шептали и сосны, и березы, и тополя…
Какая-то птичка чирикнула в кустах:
– Быль! Быль! Быль расскажут вам старые сосны. Слушайте! Слушайте их!
И сосны зашептали так тихо и одновременно так внятно, что маленькая девочка, сидящая под одной из них, самой пышной и пушистой, услышала все от слова до слова.