За что?

Солженицын Александр Исаевич

Это отвечало мироощущению поэта. Он творил из жизни житие и сознательно выбрал себе роль чудака. Работал он… Дедом Морозом — выступал в детсадах, сочиняя и разыгрывая целые новогодние мистерии, и получал за это, разумеется, гроши. Жил нищенски. Родственница-врач, видя, как он задыхается в шубе Деда Мороза, не раз предупреждала: «Шура, вам это нельзя. Это плохо кончится…»

Он отмахивался — не мог иначе. Даже в лагере он оставался Дедом Морозом: однажды на Новый год отлил изо льда вазы, поставил в каждую по свече и устроил праздничную аллею таких трепетных огоньков, уходящих в небо, к звездам…

Умер А. Солодовников в Москве, похоронен на Ваганьковском кладбище.

В. Шенталинский

Всенощная

Преподобный Сергий

Нас

излечит не подъем энергии, А молитвенно-глубокий взлет. В чудотворце Радонежском Сергии Положил я свой оплот. Черпать воду чашей берестовою, Сытым быть от малого ломтя, Чтоб открылась пред душою новою Глубина и высота. Как с живыми, говорить с березками И с лесным медведем, как с ручным. Сделать руки грубыми и жесткими, Сердце — нежным и большим. 1920

«За дверью кашляет тюремщик…»

За дверью кашляет тюремщик, А за окном вздыхает май. И переполнил звездный жемчуг Тайницу неба через край. Взволнованный весенний шорох. Минуты — заостренней стрел. А рядом — спутавшийся ворох Обезразличившихся тел. Огромный ключ тюрьмы холодной И плесень кельи гробовой. А я — безудержно свободный И нестареюще живой. 1920

Осанна

В бело-розовых яблонях пчелы гудят, В лазури мая сияет сад, Пчелы поют органно — Осанна! Кукушка кукует в лесу молодом, Светел, как новый, наш старый дом, Все зелено, юно, туманно — Осанна! Каштаны белые свечи зажгли, Курится нежный туман земли, Зяблик звенит неустанно — Осанна! И все я прощаю жестокой зиме, Глубокой печали, отчаянью, тьме, Чтоб Господу петь невозбранно — Осанна! 1922–1931

Тюрьма

Благо мне, что я пострадал,

дабы научиться уставам Твоим.

Псалом

1

Решетка ржавая, — спасибо, Спасибо, старая тюрьма! Такую волю дать могли бы Мне только посох да сума. Мной не владеют больше вещи, Всё потемняя и глуша, Но Солнце, Солнце, Солнце блещет, И тихо говорит душа. Запоры крепкие, — спасибо! Спасибо, лезвие штыка! Такую мудрость дать могли бы Мне только долгие века. Не напрягая больше слуха, Чтоб уцелеть в тревоге дня, Я слышу всё томленье духа С Екклесиаста до меня. Спасибо, свет коптилки слабый, Спасибо, жесткая постель. Такую радость дать могла бы Мне только детства колыбель. Уж я не бьюсь в сетях словесных, Ища причин добру и злу, Но в ожиданье тайн чудесных Надеюсь, верю и люблю. 1920

2

Лен, голубой цветочек, Сколько муки тебе суждено. Мнут тебя, треплют и мочат, Из травинки творя полотно. Всё в тебе обрекли умиранью, Только часть уцелеть должна, Чтобы стать драгоценною тканью, Что бела, и тонка, и прочна. Трепли, трепли меня, Боже! Разминай, как зеленый лен, Чтобы стал я судьбой своей тоже В полотно из травы превращен. 1938–1956

3

Дорожу я воспоминаньем, Как отец меня плавать учил. Покидал средь реки на купанье, Но рядом со мною плыл. И когда я в испуге и муке Задыхался и шел ко дну, Отцовские сильные руки Поднимали меня в вышину. И теперь, когда я утопаю И воочию вижу конец, Я, как мальчик тот, уповаю, Что рядом со мною Отец. Он вернет из любой разлуки, Вознесет из любой глубины, Предаюсь в Его крепкие руки И спокойные вижу сны. 1938–1956

4

Святися, святися Тюрьмой, душа моя! Стань чище нарцисса, Свежее ручья. Оденься, омойся, Пучочки трав развесь, Как домик на Троицу В березках весь. Темница чем жестче, Суровее и темней, Тем солнечней в роще Души моей. Чем яростней крики И толще прут в окне, Тем льнут повилики Нежнее ко мне.

5

«Всякий огнем осолится». «Имейте соль в себе»… Не огнь ли — моя темница, Не соль ли — в моей судьбе? В огне размягчилось сердце, Очистила душу соль. Влеком евангельской вершей, Забыл я неволи боль. Воскреснет вольная птица И в самом жалком рабе. «Всякий огнем осолится». «Имейте соль в себе». 1919–1921

«Бродя во мгле, вдыхая гарь…»

Бродя во мгле, вдыхая гарь Катастрофического века, Как Диоген, зажгу фонарь Искать на людях человека. Хотя бы призрак красоты, Хотя бы тень ума и чести, И я поверю, что цветы Растут на оскверненном месте. 1938–1956

Сентябрь 1939-го

В святилище времени доступ Открылся… Душа зажжена. Истории тяжкая поступь В осеннем затишье слышна. При вещем молчанье природы, Под грустные вскрики синиц, Как листья, кружатся народы, Взлетают и падают ниц. И белые крылья молитвы Взволнованный дух понесли, Чтоб слышать грядущие битвы И пенье летящей Земли.