За далью — даль

Твардовский Александр Трифонович

А между тем я как бы ехалИ с ним, товарищем моим.И подо мной опять гуделаВ пути оставленная сталь.И до обратного пределаРасполагалась та же даль.И от вокзала до вокзалаЯ снова в грудь ее вбирал:И тьму тайги, и плес Байкала,И степь, и дымчатый Урал.И к Волге — матушке с востокаЯ приближался в должный срокИ, стоя с другом

локоть в локоть,Ее заранее стерег. А через сутки с другом вместе,Вцепившись намертво в окно,Встречал столичные предместьяКак будто их давным-давно,Как он, не видел. И с тревогойВ вокзальный тот вступал поток…А между тем своей дорогойВсе дальше ехал на восток.И разве диво то, что с другомНе мог расстаться я вполне?Он был недремлющим недугом,Что столько лет горел во мне. Он сердца был живою частью,Бедой и болью потайной.И годы были не во властиНас разделить своей стеной.И, не кичась судьбой иною,Я постигал его удел.Я с другом был за той стеною.И видел все. И хлеб тот ел.В труде, в пути, в страде походнойЯ неразлучен был с однойИ той же думой неисходной, —Да, я с ним был, как он со мной.Он всюду шел со мной по свету,Всему причастен на земле.По одному со мной билету,Как равный гость, бывал в Кремле. И те же радости и бедыДушой сыновней ведал он:И всю войну,И День Победы,И будни нынешних времен.Я знал: вседневно и всечасноЕго любовь была верна.Винить в беде своей безгласнойСтрану?При чем же здесь страна!Он жил ее мечтой высокой,Он вместе с ней глядел вперед.Винить в своей судьбе жестокойНарод?Какой же тут народ!..И минул день в пути и вечер.И ночь уже прошла в окне,А боль и радость этой встречи,Как жар, теснилася во мне. Врываясь в даль, работал поезд,И мне тогда еще в путиСтучала в сердце эта повесть,Что я не вправе обойти.Нет, обойти ее — не делоИ не резон душе моей:Мне правда партии велелаВсегда во всем быть верным ей.С той правдой малого разладаНе понесет моя строка.И мне свое исполнить надо,Чтоб в даль глядеть наверняка.

Фронт и тыл

Быть может, этот спор дорожный,Порой почти пустопорожний,Но жаркий — грудь на грудь, в упор —В вагоне шел бы до сих пор,Не встань с улыбкой осторожнойИ легким вздохом мой майор.А может, перед вспышкой новойОн сам собою поостыл,Всегда, везде зайти готовыйТот спор на тему:Фронт и тыл…Давно война отгрохотала,Давно в страде иной страна,По данным выхода с гектараВ пудах и центнерах зернаИ данным — на душу — металла,Свои убытки наверстала, —Душа, казалось бы, полна. Однако, — нужды нет лукавить, —Душа, минуя давность лет,Той горькой памяти оставитьЕще не может и — нет-нет —В тот самый заступает след.И неизмеренное мореПечали, тяжких мук и горяИ славы — тот душевный пыл,Что вновь и вновь родится в спореНа эту тему: фронт и тыл.Он возникает не по знакуОрганизованных начал,А сам собой и тоже всяко:То днем, а то и по ночам. В пути, в гостинице, в больнице,На переправе затяжной,В районе, в области, в столице,В гостях и дома, — хоть с женой.В бараке, клубе и сторожке,В тайге, в степи, на целине,«На кукурузе», «на картошке», —Как говорят еще в стране.На даче, на горячем пляже,В Крыму и в заполярной тьме,Во льдах торосистых, и даже,Не диво, если и в тюрьме… Но время лучшее для спора,Когда Москва — его исток,А устье — где-то там, не скоро,В конце, вдали — Владивосток.Итак, в дороге три — четыре,А то и пять, пожалуй, днейШел спор о фронте и о тыле, —Не что важней,А где трудней.Спор в постановке чисто русской:Где круче в смысле всех страстей —Обычной на душу нагрузки,Жары, морозов и харчей. Горячность пылкая без мерыСо стороны фронтовика,Минувшей службы офицера,Рвалася вон из пиджака.Казалось, был он кровный, личный,Извечный враг тыловиков,Да и оратор был каков! —Куда там — наш трибун столичный,Любимец публики Сурков.Казалось, так в разгаре спора,Что он, случись в иную пору,Отцу б родному не простил,Когда бы с цехом иль конторойСтарик нестойкий убыл в тылИ под огнем на фронте не был.Не отступал за Днепр и Дон…