За далью — даль

Твардовский Александр Трифонович

Две дали

Иная даль, иная зона,И не гранит под полотном —Глухая мякоть черноземаИ степь без края за окном.И на ее равнине плоской —Где малой рощицей, где врозь —Старообрядные березкиБелеют — голые, как кость.Идут, сквозные, негустые,Вдоль горизонта зеленяДа травы изжелта — седые,Под ветром ждущие огня.И час за часом край все шире,Уже он день и два в окне,Уже мы едем в той стране,Где

говорят:— У нас, в Сибири… Сибирь!Не что-то там в дали,Во мгле моей дороги длинной,Не бог весть где, не край земли,А край такой же серединный,Как на Урале был Ура,А там — Поволжье, Подмосковье,И все, что ты уже терялЗа неустанной встречной новью.И ненасытная мечтаВ пути находит неизменно:Две дали разом — та и та —Влекут к себе одновременно…Стожок подщипанный сенца,Колодец, будка путевая.И в оба от нее концаУходят, землю обвивая,Две эти дали, как одна.И обе вдруг душе предстали.И до краев душа полнаТеплом восторга и печали… Опять рассвет вступил в окно —Ему все ближе путь с востока,А тот стожок давным — давноУже на западе далеко.И словно год назад прошлиУральской выемки откосы,Где громоздились из землиПласты породы, как торосы.И позади, вдали места,Что там же шли в окне вагона.И Волга с волжского моста,И все за нею перегоны.Столичный пригород, огни,Что этот поезд провожали,И те, что в этот час в тениИли в лучах закатных дали… С дороги — через всю страну —Я вижу очий край смоленскийИ вспомнить вновь не преминуМой первый город деревенский.Он славой с древности гремел,Но для меня в ребячью поруНазванья даже не имел —Он был один, был просто город.И, как тогда я ни был мал,Я не забы и не забудуТот запах, что в избу вступалС отцом, приехавшим оттуда.Как будто с поскрипом сеней,С морозным облаком надворья,В былинках сена из саней.Сам город прибывал в Загорье. Нездешний, редкий, привозной,Тревожно — праздничный и пряный,Тот запах жизни был иной —Такой немыслимой и странной.Он долго жил для нас во всем:В гостинце каждом и покупке,В нагольном старом полушубке,Что побыл в городе с отцом…Волненью давнему парнишкеДоступна полностью душа,Как вспомню запах первой книжкиИ самый вкус карандаша… Всем, чем к земле родной привязан,Чем каждый день и час дышу,Я, как бы ни было, обязанТой книжке и карандашу;Тому ребячьему смятенью,С каким касался их рукойИ приступал к письму и чтенью —Науке первой городской.И что ж такого, что с годамиЯ к той поре глухим не сталИ все взыскательнее памятьК началу всех моих начал!Я счастлив тем, что я оттуда,Из той зимы, из той избы.И счастлив тем, что я не чудоОсобой, избранной судьбы. Мы все — почти что поголовно —Оттуда люди, от земли,И дальше дела родословнойНе знаем: предки не вели,Не беспокоились о древе,Рождались, жили в свой черед,Хоть род и мой — он так же древен,Как, скажем, твой, читатель, род…Читатель!Друг из самых лучших,Из всех попутчиков попутчик,Их всех своих особо свой,Все кряду слушать мастер дивный,Неприхотливый, безунывный.(Не то что слушатель иной,Что нам встречается в натуре:То у него сонливый вид,То он свистит, глаза прищуря,То сам прорваться наровит.) Пусть ты меня уже оставил,Загнув странички уголок,Зевнул — хоть это против правил —И даже пусть на некий срокВздремнул ты, лежа или сидя,Устав от множества стихов,Того не зная и не видя,Я на тебя и не в обиде:Я сам, по слабости, таков.Меня, опять же, не убудет,Коль скажешь ты иль кто другой:Не многовато ль, дескать, будетПодряд материи такой,Как отступленья, восклицаньяДа оговорок этих тьма?Не стать ли им чрезмерной даньюЗаветам старого письма? Я повторю великодушно:Не хлопочи о том, дружок, —Читай, пока не станет скучно,И я — молчок.Тебя я тотчас покидаю,Поникнув скромно головой.Я не о том совсем мечтаю,Чтоб был читатель волевой,Что, не страшась печатной тины,Вплоть до конца несет свой крестИ в силу самодисциплиныЧто преподносит, то и ест.Нет, мне читатель слабовольный,Нестойкий, пуганый милей:Уж если вник, — с меня довольно,Горжусь победою моей,Волнуясь, руки потираю:Ты — мой.И холод по спине:А вдруг такого потеряю?Тогда конец и горе мне. Тогда забьюсь в куток под лавкойИ затаю свою беду.А нет — на должность с твердой ставкойВ Союз писателей пойду…Продолжим, стало быть, беседу.Для одного тебя, учти,Я с юных дней иду и едуИ столько лет уже в пути.И все одна командировка, —Она мне слишком дорога…Но что там — вроде остановка?— Какая станция?— Тайга.Состав стоит, пробег немалый.В пути оставив за хвостом.И от уставшего металлаВнизу течет звенящий стон.