За далью — даль

Твардовский Александр Трифонович

Помимо прочего, при этомЯ полон радости побытьС самим собою, с белым светом,Что в жизни вспомнить, что забыть…Но знай, читатель, эти строки,С отрадой лежа на боку,Сложил я, будучи в дороге,От службы как бы в отпуску,Подальше как бы от начальства.И если доброй ты души,Ты на меня не ополчайсяИ суд свой править не спеши.Не метусись, как критик вздорный,По

пустякам не трать огня.И не ищи во мне упорноТого, что знаешь без меня… Повремени вскрывать причиныС угрюмой важностью лица.Прочти хотя б до половины,Авось — прочтешь и до конца.

Семь тысяч рек

Еще сквозь сон на третье полкеРасслышал я под стук колес,Как слово первое о ВолгеНегромко кто-то произнес.Встаю — вагон с рассвета в сборе,Теснясь у каждого окна,Уже толпится в коридоре, —Уже вблизи была она. И пыл волненья необычныйВсех сразу сблизил меж собой,Как перед аркой пограничнойИль в первый раз перед Москвой…И мы стоим с майором в паре,Припав к стеклу, плечо в плечо,С кем ночь в купе одном проспалиИ не знакомились еще.Стоим и жадно курим оба,Полны взаимного добра,Как будто мы друзья до гробаИль вместе выпили с утра.И уступить спешим друг другуМы лучший краешек окна.И вот мою он тронул рукуИ словно выдохнул:— Она! — Она! —И тихо засмеялся,Как будто Волгу он, сосед,Мне обещал, а сам боялся,Что вдруг ее на месте нет.— Она! —И справа, недалеко,Моста не видя впереди,Мы видим плес ее широкийВ разрыве поля на пути.Казалось, поезд этот с ходу —Уже спасенья не проси —Взлетит, внизу оставив воду,Убрав колеса, как шасси.Но нет, смиренно ход убавивУ будки крохотной поста,Втянулся он, как подобает,В тоннель решетчатый моста. И загремел над ширью плеса,Покамест сотни звонких шпал,Поспешно легших под колеса,Все до одной не перебрал…И не успеть вглядеться толком,А вот уже ушла из глазИ позади осталась Волга,В пути не покидая нас;Не уступая добровольноРаздумий наших и речейНичьей иной красе окольнойИ даже памяти ничьей.Ни этой дали, этой шири,Что новый край за ней простер. Ни дерзкой славе рек Сибири.Коль их касался разговор.Ни заграницам отдаленным,Ни любопытной старине,Ни городам, вчера рожденным,Как будто взятым на войне.Ни новым замыслам ученым,Ни самым, может быть, твоимВоспоминаньям береженым,Местам, делам и дням иным…Должно быть, той влекущей силой,Что люди знали с давних лет,Она сердца к себе манила,Звала их за собою вслед. Туда, где нынешнею славойНе смущена еще ничуть,Она привычно, величавоСвой древний совершала путь…Сем тысяч рек,Ни в чем не равных:И с гор стремящих бурный бег,И меж полей в изгибах плавныхТекущих в даль — семь тысяч рекОна со всех концов собрала —Больших и малых — до одной,Что от Валдая до УралаИзбороздили шар земной.И в том родстве переплетенном,Одной причастные семье,Как будто древом разветвленнымРасположились на земле. Пусть воды их в ее теченьеНеразличимы, как одна.Краев несчетных отраженьеУносит волжская волна.В нее смотрелось пол — России:Равнины, горы и леса,Сады и парки городские,И вся наземная краса —Кремлевских стен державный гребень,Соборов главы и кресты,Ракиты старых сельских гребель.Многопролетные мосты,Заводы, вышки буровые,Деревни с пригородом смесь,И школьный дом, где ты впервыеУзнал, что в мире Волга есть… Вот почему нельзя не верить,Любуясь этою волной,Что сводит Волга — берег в берег —Восток и запад над собой;Что оба края воединоНад нею сблизились навек;Что Волга — это серединаЗемли родной.Семь тысяч рек!В степи к назначенному сроку,Извечный свой нарушив ход,Она пришла донской дорогойВ бескрайний плес всемирных вод.Ее стремленью уступилаВодораздельная гора.И стало явью то, что былоМечтой еще царя Петра; Наметкой смутной поколений,Нуждой, что меж несчетных делИ нужд иных великий ЛенинУже тогда в виду имел…Пусть в океанском том смешеньеЕе волна растворена.Земли родимой отраженьеУже и там несет она.Пусть реки есть, каким дорогаСама собой туда данаИ в мире слава их полна;Пусть реки есть мощней намного —Но Волга — матушка одна!